Подействовало ли присутствие Марии или ее слова так отложились в сердце молодой вдовы, но, пересилив себя, она чуть поела, мало, но больше чем в последнее время. Как только они закончили трапезу, в дом вошел Богомил вместе с братом. От удивления мать выронила тарелки, которые с глухим стуком упали на пол, выплевывая ложки. Софа сразу же подбежала и обняла мужа, его холодная кожа чуть обжигала, но она продолжала, не жалея губ, целовать глупое квадратное лицо. Левая часть его была полностью закрыта тканью.

— А чего ж это…

— Это, мамко, нашел я его в лесу, когда по травы ходил. Собираю я значит, а тут слышу то ли зверь какой идет то ли леший шалит, я глянь — брат. Стоит он, на меня глазками лупает, как корова какая,- Ратибор осмотрел брата и добавил: — Вернее глазом. А я от неожиданности кошик выронил, подбежал к нему, обнял, говорю: «Где ж тебя черти носят?». Да только он и слова сказать не может, видно, лешего разозлил аль какой дух злостный, вот и попал так.

— Ой, ты видно голодный, милый, я сейчас, сейчас! — молодая женушка быстро подобрала посуду с пола и стала накладывать еще горячую еду, Богомил, лишь глянув на мать, пустил несколько слез и резко крепко обнял ее, чем немного испугал. Мария обняла сына в ответ, лицо ее выражало радость: все морщинки куда-то пропали, уголки губ трепетали, будто исполняя песню материнского счастья, а руки ласково гладили широкую спину, даже ее седые волосы стали не такими сивыми и обрели живой черный окрас на своих кончиках, которые чуть выглядывали из-под платка. Только холод, мертвый и отталкивающий, который исходил от Ратибора, но не так сильно, сеял какой-то ужас в сердце. Она уткнулась носом в заляпанную грязью и пахнущей тиной рубаху, большие ладони гладили теплые плечи матери вызывая мурашки.