— Стой! Ты куда!? — поп остановился у забора. — Вот же сукин сын! Сам себе на уме!

 Батюшка оглядел примятый снег. Глаза расширились, а рот исказился в ужасе. Среди притоптанного снега лежал белый палец с синим ногтем.

Глава десятая. Брат.

 Солнце светлой головой ложилось на свежую подушку снега, сонной слабой улыбкой оно озаряло окрестности в последний раз, а с востока уже наступала ночь. Ветерок сдувал верхушки сугробов, выравнивая слои на земле. В сельских домах палили печи и стряпали ужин, только в доме Ратибора не горел свет и не исходили никакие звуки, казалось, что хозяин дома либо уехал, либо умер.

«Лишь бы он был в хате. Нужно идти сейчас, пока не передумал. Главное не встретить мать ти Софу. Дурное вышло бы прощание».

 Богомил долго стоял перед дверью, ноги его словно вросли в землю и стали пускать корни. Он сжал руки пытаясь выдавить из себя последнюю волну смелости.

«Чего-то не хапае “,- он осмотрел ладони. «Мать чесная, а где же палец?! Где ж я мог обранить свой мизинец?»

 Долго бы стоял он так дальше, разглядывая обрубок, из которого не переставая сочилась влага, скользила до костяшки, где быстро застывала на морозе, формируя еле видное колечко льда, но из мыслей вывели черти. Белые шарики встали друг на друга перед валенками мертвеца, образуя снеговичка.

— Где палец, дурья твоя башка?

— Что ты глядишь и молчишь, язык проглотил?

— Смотри скоро так и голова отпадет и не заметишь!