Ответа не было слышно, только громкий крик Степана, звон цепей и падающие капли, разбивающиеся об каменный пол. После него «слуги Христа» зашли к Ипостасье — той самой цыганке — и снова тихий шепот, шума не было, только плач вперемешку с криками и стонами. Теперь открылась дверь Ратибора. Вошел он — высокий, жилистый, гладко выбритый старик, в белом балахоне, немного запачканный снизу кровью. Один помощник стояли у двери, его черная мантия обильно была смочена потом, кровью, слезами, а лицо выражало высшее удовольствие жизнью. Голос епископа звучал плавно, монотонно, заклинающее. 

— Готов ли ты принять Бога нашего в своем сердце?

— Нет.

— После казни, когда твой дух отправиться на небо, ты будешь мучатся множество веков. Этого ли ты хочешь?

— Моя душа вернется к Чернобогу, а после уже, когда он насытиться моими байками, отправит меня обратно сюда. И вот тогда — не жить ни тебе, ни твоему роду.

 На лице старика появилась улыбка. Он резко схватил некроманта за волосы и чуть поднял. В этот момент вернулся второй «слуга божий».

— Жаль, что до твоей казни так мало времени. Но я еще успею искалечить твое грязное тело,- волосы выскользнули из рук, а Ратибор упал на пол. — Отрубите ему кисть.

— А какую, ваше благородие?

— Леву ти праву?

— Левую, правой будет креститься.

 Епископ отошел к двери, пока двое помощников сковывали мертвяка. Он с наслаждением смотрел на слабый поток крови и улыбался, слушая как рвутся мышцы и как пила работает по кости.