— Не боись, это от мертвяков.

— Так мы же тож…

— Других мертвяков, мы то еще на половину живы, а те уже усе.

 Слегка помолчав, решая стоит ли спрашивать, он тупо начал рассматривать пол и лишь тихо проговорил:

— Так как же я появился? Да и как мне жить?

— Ох, это давнешняя история,- старушка присела на лавку, перед этим указав пальцем мальчишке работать, продолжила: — Зим двадцать ти семнадцать назад только створили нам церквушку. А смысла не было. Чаму? Все к Велису тянулись да и говорить не боялись, а тяперича усе. Тихомир этот, чтоб он провалился! Дак вот, приехала к нам тогда где-то осенью дружина княжа. Сказали креститься, а мы то не желали менять НАШИХ на чужих, ведь НАШИ нам братья родные, а с этими рабы мы. А князю этко не понравилось дюже, ну и на святках ночу пришла дружила. Убивали, сжигали и девок портили. Я тко старуха, мне лишь по морде дали… Испортили тогда и твою мамку, её Лизою звали. Пришла она ко мне потом, чтоб я сгубила дитё, а меня долго просить не надо. Вот тогда ты свою жизнь и потерял, да только захварела она, и перед тем как покинуть нас и уйти к родным, остатки своей жизни тебе передала, сама не знала, но передала, видно, сердце материнское такое. Ты тогда еще из живота не вылез даже. А потом уже и Мария тебя нашла, хорошая она баба, и своего, и тебя вырастила.

— А что же делать мне теперь…?

— Что-что? Сидеть и помогать люду, мой век-то подходит уже. Хоть мы и живем много, но и мы не вечныя. Имя твое как “ратавать” звучит, вот и спасай, когда надо буде. Как я помру хата твоя, делай что хошь! Но бесов не гони, племенные они, уже пять веков ращу их, хорошие бесы,- откуда-то на ее коленях появился черный кот и старческая рука нежно гладила короткую шёрстку цвета чернозёма: — Ты только не связывайся с теми, кто знает, что ты. Это добром не кончится, сама знаю. Мы то и живем по одиночке и иногда берем себе приемников, чтоб веды наши не погибли. В такой жизни как у нас, веды единственная ценность.