— Ма…

 Из рта вырвался болотный запах ударивший прямо в лицо. Плечи кормилицы чуть запрыгали от плача, слезы попадали под рубаху сына, и так ему стало грустно от осознания своей оконченной жизни и беспомощности, что он также заплакал, как дитя, но только мёртвое.

***

  Ночью Степан не мог уснуть, лежа на печи и слушая дыхание сватьи, он продолжал размышлять: «Жив Богомилушка, жив, да только как теперь ему в глаза то смотреть? Как же я так не подумал. Чуть отца своих внуков не сгубил. Слава Вам боги, или тебе Иисусе, если ты выручил…». Но не спал не только он, Мария, отвернувшись к стенке, беззвучно плакала от своих мыслей: «Сын такой же холодный, даже более, чем младший, а значит он что-то с ним сделал… Нет, Ратибор ничего не мог сделать с ним дурного, но почему же тогда он холоднее…? Почему же его глаз стал зеленым…?»

Глава девятая. Сельская церковь.

 Около месяца прошло, как Богомил вернулся в деревню. Осенние, почти что зимние, холода становились все более суровыми и жестокими, словно почувствовавшие власть разбойники на гостинце, от них стонала не только земля да скрипучие деревья, но и люди. Почему-то стюжа никак не влияла на ожившего, вернее, он ее не чувствовал. Богомил замечал присутствие еще более сильных заморозков только по односельчанам, которые старались укутаться потеплее и выходить все реже. Софья всегда с улыбкой помогала мужу одеться по погоде, но и ее стало пугать холодное тело любимого. Бесчисленное количество раз она прижималась к нему, борясь с мурашками и желанием отодвинуться от уже родного человека, но все напрасно, кажется, что перед тем, как лечь в постель кузнец выходил во двор, обливался тремя вёдрами ледяной воды, а после еще и стоял в погребе коченея.