— И чего же ты хочешь от меня, брат?

«Отпусти мою душу. Заверши мои страданья. Не должен я быть здесь».

— Я не могу. Твоя смерть — это слезы, крики; одним словом — горе, причем всеобщее. Я вернул тебя не из-за себя, из-за матери, разве она не стала счастливой наблюдая за тобой снова? 

«Да, давно ты не бычыу мамку нашу. Исхудала она, глаза от слез впали, покраснели. От одного моего вида она стареет с каждым днем. Даже когда улыбается, я бачу её грустные очи».

— Нет, нет, нет. Ты мне брэшаш лишь бы получить свое.

«Тогда я тебя забью»,- в руке оказался любимый молоточек, Богомил замахнулся на брата, губы нервно прыгали, а в глазах уже скапливалась влага, он не мог заплакать, но водяная пелена уже застилала взор. Брат сидел спокойно, но, как только плоская головка молотка приблизилась к лицу, черти свалили мертвого асилка, а молоточек упал где-то рядом. На лице Ратибора была гримаса удивления, на лбу появились выемки морщин, а в душе только вопрос: “Неужто и вправду тебе так худо?” Вурдалак не мог встать, три комка давили на тело с такой силой, что он невольно вспомнил кикимору, его убийцу. Желая избавится от видения из прошлого оживший закрыл глаза. Один бес обхватил копытцами дубовую ручку инструмента, занес над головой упавшего и, не получив никаких предостережений от хозяина, — он понял, что раз любящий брат настолько не хочет тянуть такую жизнь, то все-таки стоит дать ему уйти — с неописуемой силой загнал заострённую часть прямо в череп. Хруст. Сквозняк уморил огонёк на свечке, в свете луны из тела стала выходить мутная вода, смачивая пол, а черти, громко чавкая, принялись за труп.