Он лёг на землю, Борька устроился рядом и уснул.

Когда солнце уже спряталось за холмы, Борька открыл глаза и поёжился от зябкого апрельского вечера. Штабс-капитан всё ещё лежал на земле. Не став его будить, Борька вылез из кустов и прошёлся, осматривая округу. Всё было тихо и спокойно. Он вернулся в кусты и толкнул рукой штабс-капитана. На удивление тот не проснулся, а тело стало каменным. Борька приложил руку к лицу и шее штабс-капитана – холодный, нет ни пульса, ни дыхания. Сев рядом с телом, Борька обнял свои колени, хотелось кричать, но он не мог себе этого позволить. Что ж теперь? Теперь он один в этой чужой степи, по которой туда-сюда шныряют отряды большевиков, где-то там Новочеркасск, в котором ещё придётся доказать, что он не бежал с поля боя, не предатель и не трус. Штабс-капитану бы поверили. А вот ему, Борьке, вряд ли.

Он достал нож и начал копать землю на том месте, где сидел. Песчаник легко поддавался, он помогал себе руками, откидывая в сторону дёрн, куски глины и мелкие камни. Он вырыл яму и, взявшись за одежду, перетянул в неё тело штабс-капитана. Потом сел рядом и задумался. Так он сидел долго, даже, казалось бы, что заснул, но нет, он думал. Он думал, как поступить дальше, что делать и куда двинуться, как выжить в этой израненной боями степи, где уже было не понятно, где дружественные деревни, а где нет.

Он медленно достал из-под рубахи висящий на шнурке мешок, разрезал его ножом и вытрусил на ладонь небольшой предмет. Это был перстень, сделанный из чего-то тёмного, матового, не блестящего, словно сама тьма приложила руку к его изготовлению. Но главное было не это. А два камня, которыми он был украшен, два светящихся в темноте камня – фиолетовый и жёлтый. Свечение было не яркое, а какое-то утробное, пульсирующее и пугающее.