— Я слышал о нём, но думал, что это всего лишь выдумка времён зарождения каганата. Неужели действительно существует…

          — Это тайна, бек, — тем же голосом произнёс Ябгу, — я тебе сказал об этом, потому что сейчас мы перед лицом смерти и я не хочу, чтобы ты принял не верное решение. Хочу, чтобы ты знал за что будешь биться и за что погибнут твои воины.

          — Я понимаю тебя, и клянусь, что сохраню эту тайну. Но, ведь, если сказания правы, то мы можем обратить Святослава в бегство?

          — Ты не каган, а бек, — слова Ябгу звучали без желания оскорбить Менахема, — и не можешь править как каган, поэтому и Воля Кагана не дозволена тебе. В ней сила, которую ты не сможешь обуздать и направить, для этого нужно, чтобы в тебе текла кровь кагана.

          — Скажи мне, — не унимался Менахем, — ведь Святослав сломил не одно войско с этим.

          — За это ему уже уготовано пасть смертью, не дожив до седин. Его судьба уже решена. А наша судьба – защитить эти стены.

          Бек молчал. Слова Ябгу были правильны. Он не каган и взять в руки то, что не предназначено ему он не мог. А мог только умереть на этой земле. И это его не печалило, он понимал, что цель Ябгу и Джембуху сильнее чем гибель всех его воинов.

          Он подошёл к стене, где внизу ждал его посланник князя и громко прокричал:

          — Мои воины обошли всех, кто есть в крепости, но не нашли никого с одинаковыми лицами. Скажи князю, что у нас таких нет.