Неделю, пока взрослые были заняты  хлопотами по наследству, Воля, или как его стал называть барон фон Лёве на свой манер – Волли, бродил по по всем трем этажам особняка, увешанного старинными картинами и раритетным оружием. Из золоченых рам картин на Волиньку смотрели свирепого вида предки корветтен-капитана, большинству из которых перед визитом художника, вряд ли тоже добровольного, не помешало бы умыться, да и побриться тоже. Не говоря уже о походе в баню, после которого они вряд ли бы сохранили в неприкосновенности свой брутальный вид и воинственный дух, отбрасывающий людей с нормальным обонянием далеко в сторону. Общались обитатели особняка в присутствии прислуги только по-немецки, с чем Волинька не испытывал трудностей, так как с рождения они с братом постоянно слышали немецкую речь от своей матери, для которой язык Гёте и Шиллера был родной. Но с уходом прислуги барон переходил на русский, необычным было и то, что в библиотеке особняка на видном месте стояли несколько томиков Достоевского и Пушкина в подлиннике. Густав фон Лёве объяснял этот факт широтой своих мыслей, безбрежных как океан, а книги на немецком, за редким исключением, носили по его словам, отпечаток узости бюргерства. На самом деле, он скорее всего, как и все представители его военной корпорации, считая себя сверхчеловеком, изучал язык наиболее вероятного противника.

   Наконец Лизелотта Федоровна объявила Волиньке, что оставляет его на попечение барона, а сама едет на неделю в Швейцарию, откуда из банка пришло уведомление о необходимости ее личного присутствия для вступления в наследство. Поцеловав сына в щечку, Лизелотта Доброво отправилась на тарахтящем таксомоторе к вечернему поезду. Часа через три барона тоже вызвали на службу, во всяком случае, так он объяснил Волиньке, на ходу пристегивая флотскую шпагу к портупее мундира. Так началось томительное ожидание, перемежаемое недобрыми предчувствиями. Барон вернулся дня через три, объяснив свое отсутствие подготовкой к маневрам, на которых обещал присутствовать их Высочество кайзер Вильгельм. Еще через неделю пришло повторное уведомление от швейцарского банка, с явно выраженным недоумением по поводу проволочки с церемонией вступления в наследство. Конец всем тревожным недомолвкам положило письмо от швейцарской горной железной дороги, в котором дирекция с прискорбием извещала всех заинтересованных лиц о трагедии. Лизелотта Федоровна так и не доехала до вожделенного банка. Во время сна она случайно нажала ручку двери своего отдельного купе и выпала на ходу поезда сначала на каменный виадук через глубокий горный ручей, а потом ее безжизненное тело скользнуло в воды ущелья. Там, на берегу журчащего потока, неподалеку от виадука ее и нашли горные жители и сообщили о сей страшной находке служащим железной дороги.