Но проверка для германского батальона так и не наступила. Сначала интернированных чинов германской армии завели в пустующие конюшни, устланные свежим сеном, причем раненых, в том числе замотанного в бинты оберста Пауля, определили в лазарет, развернутый возле старинного собора, под присмотр сестер Красного Креста. Потом по расположению красных войск прокатился сигнал на сбор для встречи с приехавшими на бронепоезде членами РевВоенСовета фронта – товарищами Шаталиным и Болошиловым. В общем стало не до пленных, а тем более не до интернированных. Вечером Владимира в форме германского лейтенанта и замотанного в бинты полковника Пауля повели на допрос. Допрашивал интернированных начальник особого отдела 10^й Красной Армии, знакомый Владимира по Вилгельмсхафену рыбак. Усадив обоих на одну скамью, особист начал с того, что им все известно, перемежая свою русскую речь с немецкой, чем неприятно удивил оберста Пауля. Затем особист обратился к Владимиру, иронично глядя ему в глаза: «Юноша, вы еще молоды и чистосердечное признание облегчит вашу участь. Мы все знаем. Вы русский, подпоручик Николай Клюкин, бывший красногвардеец, а до этого бывший прапорщик флота. Вот он немец, полковник Отто Пауль»: особист ткнул пальцем в съежившегося оберста: «Дальнейший ваш допрос будет вести комиссар пятнадцатого полка товарищ Инесса, мы же, с товарищем Ольгой, займемся полковником». На свет лампы вышла из темноты комиссарша Владимира и  повела его за собой по коридору барского дома, оставив полковника Пауля в обществе начальника особого отдела и его спутницы по Вильгельмсхафену. Втолкнув его в темную комнату, комиссарша зашла следом и повернула ключ в двери. «Теперь конец»: успел подумать Владимир, услышал жаркое дыхание комиссарши, почувствовал ее горячие губы, впившиеся ему в рот и провалился в пучину страсти.