В карантине, люди тянулись длинной цепочкой через комнаты санитарного кордона к столам, за которыми сидели жандармские офицеры в полевой форме при кавалерийских шашках и заполняли опросные листы, неспешно опрашивая напряженных пассажиров. Подошла очередь и Владимира, который, держа в руках российский паспорт невинно убиенного отрока Клюкина Николая сына Мартынова, ощущал ребрами спрятанный под рубашкой, прижатый поясом брюк, Люгер-Парабеллум, и в кармане мельхиоровый портсигар с Железным Крестом. Однако жизнь на чужбине, в смертельном противостоянии с бароном фон Лёве, научила его управлять своими эмоциями, и даже жандармский ротмистр, увидев спокойного на вид студентика, как он себе его обозначил, решил припугнуть Владимира. «Вы, юноша» : сказал ротмистр, глянув в протянутый паспорт: «должны стать на учет в Земской управе, как подлежащий мобилизации». Убедившись, что студентик зримо напрягся, как и все пассажиры, ротмистр самодовольно улыбнулся и решил ободрить испуганного, как он представлял себе, гражданского штафирку. «Не пугайтесь понапрасну, сразу на фронт мы вас не пошлем, туда идут только мужчины, а для таких как вы, открыто военное училище прапорщиков флота, куда вам и следует в скором времени явиться». Засим жандармский ротмистр протянул Владимиру паспорт и позвал следующего, показав снисходительно, что разговор окончен и студентик может быть свободен идти за другими пассажирами к выходу из карантина.