Позднее Владимир вышел на ступеньки входа в штаб, и, увидев знакомого конвойного казака, подозвал его. «Вот тебе братец, золотой рубль на водку, бери не сомневайся, еще николаевский»: с этими словами молодой офицер вложил в жесткую ладонь казака сверкнувшую на солнце монету. «Побойтесь Бога, вашбродь, на пропой и серебряной полтины хватить»: казак изобразил недоумение. «А ты мне шашку еще навостри, комиссаршу решать буду»: в тон ему ответил, сделавший озабоченный вид Владимир. «Эт-тую молодайку что ли, вашбродь, отдай ее нам, мы ее посля сами порешим, а допреж натешимся»: хитро улыбнулся станичник. Подпоручик строго взглянул на него: «А приказ вам зачитывали, что за такие потешки расстрел полагается». Казак враз обмер: «Да ну тя, вашбродь, шуткую я, давай-ка лучше свою шашку, все обострю в лучшей мере, не сумлевайтесь».
Ранним утром конвоиры вывели за ворота белой контрразведки юную комиссаршу со связанными сзади руками, и вручили ее, после бумажных формальностей подпоручику Клюкину, он же Владимир. Подпоручик, на коне и с шашкой наголо повел ее по расхоженной тропинке вниз, к быстрой реке. Группа офицеров, во главе с жандармским полковником, начальником контрразведывательного отдела Белой дивизии, следовала на лошадях поодаль. Комиссарша поначалу шла молча, но на берегу реки резко развернулась и пошла на Владимира. «Чего ждешь, руби, сволочь белая»: гневно произнесла комиссарша, в белой рубахе похожая на птицу Революции со скрученными крыльями. Владимир, на гарцующем коне, оказался вплотную к пышущей внутренним огнем политдеве. «Как же мне вас рубить, да у вас и руки связаны, оступитесь, удар впустую пройдет, ну да в воде сподручней, следов не останется»: Владимир еле сдерживал эмоции, краем глаза наблюдая за другим берегом. Еще вчера вечером по штабу прокатилась весть, что на том берегу показались разъезды красных, ночные секреты были срочно переведены на этот берег. Господа офицеры, во главе с полковником о чем-то оживленно спорили. Наконец, от них отделилась фигура на лошади и наметом пошла к приговоренной и ее палачу. «Поручик, не тяните, с поста сообщили, красные устанавливают пулеметы на высотке, а у нас берег, к несчастью, пологий»: скороговоркой выпалил ротмистр на вороной, и тут же ускакал наметом. Владимир и сам уже мог различить фигурки с зеленой трубой на колесах на каменистой высотке противоположного берега. «Повернитесь спиной»: сказал Владимир красноголовой. «Что, боитесь нас, даже мертвых, лакеи сатрапские»: сказала с усмешкой комиссарша и медленно повернулась. Подпоручик быстрым движением шашки срезал узлы веревок на руках политдевицы. «Заходите в воду»: скомандовал Владимир: «кстати, на том берегу уже красные». «Мне уже все равно»: устало произнесла комиссарша: «я с самого начала знала, что прикончите меня именно вы». «Ну в таком случае, я сделаю вам еще равнее»: с деланным холодком произнес Владимир: «помните, в порту Севастополя я вам сказал про немецкий револьвер и Железный Крест от кайзера, Так вот он –револьвер, а вот вам и Крест»: с этими словами он лапнул кобуру и извлек Парабеллум, и той же рукой, потянул Железный Крест из нагрудного кармана френча. На комиссаршу это произвело ошеломляющее действие: «Ах ты гад, всех продал, ненавижу тебя». Казалось, из глаз приговоренной посыпались синие искры. «Вот так уже хорошо, когда вы злая, еще красивей становитесь»: Владимир загородил комиссаршу конем от господ офицеров: «Если по-настоящему ненавидишь, как только подниму шашку, бросайся в воду, открой глаза, увидишь след от пуль, туда и плыви, вынырнешь, плыви на спине как мертвая, течение здесь несет к тому берегу, начали». Владимир резко взмахнул шашкой, красноголовая не глядя на него, бросилась в воду. Ударив шашкой по воде плашмя, так что полетели брызги, Владимир несколько раз выстрелил из Парабеллума по воде в сторону того берега. Протяжно застучал пулемет с каменистой высотки за рекой, несколько водяных фонтанчиков осели рядом с Владимиром. Вылетев на пришпоренном коне из воды, он почувствовал, как обожгло левую руку. Господа офицеры бросились в галоп, представление закончилось. На околице станицы Владимир догнал жандармского полковника. «Ваше высокоблагородие, подпоручик Клюкин ваше приказание выполнил»: произнес Владимир, морщась от боли. «У вас кровь, подпоручик, ступайте в лазарет»: участливо произнес сердобольный жандарм, но тут же добавил: «кстати, я слышал выстрелы вашего револьвера, я же требовал действовать только шашкой». «Прошу меня простить, господин полковник,»: подпоручик зажимал расплывающееся пятно на левом рукаве френча: «но я – флотский офицер, шашкой владею еще не так хорошо, пришлось добивать из револьвера». «Хорошо, ступайте, больше к вам нет вопросов»: милостиво улыбнулся жандарм. Владимир подъехал к группе офицеров: «Господа, я ненадолго в лазарет, красная пуля достала, а вечером всех угощаю, помянем комиссаршу, будет Шустовский, я обещаю». «С боевым крещением вас, поручик, наш полковник любит решительных людей, могу составить вам протэкцию»: осклабился знакомый ротмистр. «Господин подпоручик, у вас на груди Георгий, но руки я вам больше не подам»: худощавый штабс — капитан с четырьмя Георгиями на гимнастерке круто развернул коня и выехал из кружка офицеров. «Вы любите красных, господин штабс — капитан»: крикнул зло в догонку все тот-же ротмистр. «Если бы не ваша рука, я был бы вашим секундантом»: ротмистр повернулся к Владимиру. «Благодарю вас, господин ротмистр, но оставьте его, мон шер, мы все были немного очарованы свежестью комиссарши, даже, судя по словам, наш полковник»
