Аркадий слушал мою речь, после того как я кончил, он вступил в дискурс.

– Что же, в словах твоих есть правда, как и логика. Признаюсь, к своим двадцати двум мне уже посчастливилось побывать на фронте. Я видел этот страх, видел смерть в грязи и окопах, чуял запахи погибели и пропащих душ… Оттуда людьми не возвращаются, оттуда возвращаются искалеченными существами, которые более уже не способны коммуницировать с обычными людьми, и к жизни они уже относятся совершенно по-другому.
– Тебе довелось воевать? – спросил я Аркадия.
– Нет, непосредственно воевать мне не довелось. Скажем так – волею случая успевши хлебнуть и увидеть того, чего мне абсолютно видеть не хотелось, я смог вернуться целым и невредимым. И разве что душа моя была страшно покороблена тем, что я там видел, вернее, в большей степени – кого я там видел.
– И чего, теперь ты выступаешь из-за этого против guerres (войны)? – вопросил Дрозд.
– Ни в коей мере, нет. Война – это плохо и ужасно, но слишком естественно для нашей Земли, пока на ней живет человек. Ведь мы, господа, все прекрасно знаем-понимаем то, что в обществе сколько индивидов – столько и мнений. И пока у отдельных амбициозных, сильных и волевых личностей, групп личностей, есть желание брать власть и реализовывать свои амбиции в явь, сворачивая шеи диссидентам, война будет вполне безусловно возникающим в бытности событием с прочими вытекающими последствиями. Все это так же, как и мор, и голод, и геноцид, и борьба за власть, и плюрализм людского мнения и слова. Существует, нет, проще даже… дана догма, против которой не попрешь, как раз таки война и является своеобразной догмой, аксиомой нашей жизни, оспорить, низвести кою слишком трудно. Буквально невозможно!
Павел поддался рассуждениям:
– Если так, на вскидку подумать, то геноцид и любая его формация – это путь к низведению войны как мероприятия – до минимума, по методам как раз таки самой войны. Ибо если в итоге результатом войны будет уничтожение всех инакомыслящих, ну или попросту врагов, то наступит мир для товарищей-господ, объединенных одной идеей, за которую они и воевали. Забавный парадокс получается.
Я, выпивая очередную рюмку:
– Павел, категорически с тобой не согласен! Скорее мысль Аркадия более верна. Ведь даже среди единомышленников со временем возникнут разногласия, что приведут не к войне, так к какой-нибудь другой схожей беде.
– Et c’est vrai (И то верно).
Улыбаясь:
– Ну-с, или пока существуют коммунисты – война будет ультрабанальной нормой для наших с вами дней существованья! – разбавил серьезность Аркадий. Все мы отчего-то засмеялись – от усталости ли? От фразы Аркадия ли?