– Тогда почему же церковь одними молитвами не убивает своих врагов? Нет, падре, мне не надо чужой мести, пусть это будет даже месть Господа, как в Содоме и Гоморре. Я хочу всё сделать сам.

– Но если ты увидишь страдания этих людей, станет ли тебе легче?

– И да, и нет, – он явно задумался над этими словами.

– Тогда почему бы тебе не представить, что твоих врагов больше нет на земле? Нет, и всё!

– Знаете почему, святой отец?

– Почему?

– Потому что они есть! – Луис Монтаньес откинулся назад и громко рассмеялся. – И ещё потому, падре, что есть я! Униженный и оскорблённый.

– Но тогда зачем ты пришёл ко мне? Ты полон чёрной злобы и ненависти, которые могут погубить тебя и много невинных людей. Что же заставило тебя, молодого и сильного, прийти к слабому и немощному старику?

– Не совесть, святой отец, и не раскаяние, – молодой человек на секунду замолчал, и Хосе Мария увидел, как тот аккуратно гладит вытянутыми пальцами колени. – Первое, это страх. Страх нести в себе это всю свою жизнь. Как и тайну уродства своего отца. Теперь этого страха нет. Теперь вы разделите со мной эту участь и будете в ответе перед Господом так же, как и я. Так как ни вы, ни я не можем изменить то, что предначертано свыше. А второе, святой отец… второе гораздо проще. Эти люди когда-то умрут. Так вот, когда они будут умирать, я прошу вас хоронить их сразу за воротами церкви, на самом почётном месте. Чтобы их кресты было видно издалека. Пусть люди думают, что им воздалось за их страдания после смерти. А мне будет приятно проезжать время от времени и видеть всех их лежащими здесь, недалеко друг от друга. Чтобы не ездить по разным кладбищам и стоять у каждого отдельного креста.