— Как все. Без мата не описать, а мамам материться не положено, так что сам додумывай. Что делать будешь?
— Пока присмотрюсь, как пойдёт.
— Слава богу! Я уж испугалась, что кинешься в коридор, «на выход» очертя голову. Думала, отговаривать придётся!
— Мама, мне через месяц сорок. Куда я кинусь очертя голову? Только в уныние!
— Главное, чтобы не в окно! Ты в поликлинике был заранее, как я говорила?
— Был. С глазами беда какая-то. Сказали операцию делать, хрусталик менять.
— Какое счастье! — воскликнула мама.
— Я тоже так думаю. Спасибо, — поблагодарил Наив.
— Привезёшь ко мне свою любовь знакомить?
— Постараюсь. Если она согласится.
— А если не согласится, в ковёр заворачивай и тащи насильно. Не те теперь времена, чтобы нос от мам воротить! Не так много нас есть, своих-то. И всё равно помни: верить можно только себе. Даже мне нельзя!
— Хорошо, мама. Только я и себе-то, похоже, уже не верю. Говорю Веар, что справимся, всё будет хорошо, и сам себе не верю.
— А с чего бы тебе поверить в такую глупую небылицу? Не будет всё хорошо. А вот справимся мы и с тем, что нехорошо. Где наша не пропадала! Себе теперь верить надо крепко — только на себя и надежда!
XXII
В оплоте крутили перепевку старого мотива:
Кто готов судьбу и счастье
С бою брать своей рукой,
Выходи солдатом верным
На простор страны родной!
Припев:
Враг лютует, но границы
Мы без боя не сдаём.
Мы — спина к спине — у мачты,