Через неделю мужчин в городе осталось совсем мало, и тогда пришла пора мобилизации женщин. Их отправляли и на трудовые вахты, и, что удивительно, на военные сборы. Теперь уже попробовали негодовать бабушки, на которых оставляли детей от мала до велика, но на их старческое брюзжание никто особого внимания не обратил. Их тоже мобилизовали и выдали задание вязать, шить, мыть, чтобы были заняты.
XXXI
Наив очень переживал за распределение Веар, но ей по-прежнему не приходил вызов в оплот. Ждали, гадали, не могли понять, почему о ней забыли, но решили сами не высовываться. Оказалось, что на новой работе не действуют никакие трудовые законы и социальные льготы. Рабочий день длился столько, сколько требовалось для выполнения рабочего задания, хоть до ночи. На складе обмундирования Наиву приходилось грузить огромные тюки с военной формой и рабочими комбинезонами, хорошо хоть лёгкие. Он так выматывался за день, что к вечеру еле-еле домой приползал. Выходной давали максимум один в неделю, и то если начальство решит, что можно. Работяги в одинаковых серых робах друг с другом практически не общались — не до того. Лозунг «Всё для защиты, всё для будущего» во всю стену и зоркие взгляды улыбчивых людей в чёрном помогали поддерживать моральный дух строителей идеального общества.
«Мы сделаем всё, чтобы как можно скорее вернуться к нормальной привычной жизни. Чтобы семьи воссоединились, чтобы люди смогли больше отдыхать и развлекаться. Для этого все мы, не жалея сил и жизней, будем работать над защитой страны от всех возможных видов нападения и угроз», — твердили с телеэкранов упитанные лица, которые вряд ли таскали тюки или копали землю в свободное от телешоу время. С распределением и перераспределением человеческих потоков справились за месяц — одних увезли, других пристроили к делу по месту. Город стал странным: в основном он состоял из женщин, бабушек, детей в одинаковых школьных формах и военных патрулей. Команды ловцов регулярно приезжали за животными, оставшимися без присмотра, и увозили несчастных бывших любимцев в неизвестном направлении. Вечерами не было пьяных песен под окнами, мимо урн практически не бросали мусор, никто не гадил в лифтах. Стало по-настоящему скучно. В сети все жаловались, что на работе кормят ужасно, «кормом», а не едой, поэтому удовольствием стало «пожрать домашней еды». Фотографии домашней стряпни заполонили сеть, заняв место бывших голых поп и популярных туристических локаций. Из регионов ничего не писали, но слали смайлики с зелёными блюющими и красными гневными рожицами.
