— Ты же знаешь, что пытаюсь!
— А они знают, что ты пытаешься?
— Нет, конечно! Теперь никто никому не доверяет!
— Тогда откуда ты знаешь, что они тоже не пытаются? — спросила мама, наклонив голову и пристально посмотрев ему в глаза.
— Знаю. Люди даже перестают разговаривать друг с другом. У меня на работе все на жесты переходят. Молча. Простейшие. Привет, пока, обед, перекур и так далее. Мы в животных превращаемся, в ста-до.
— Или просто адаптируются к постоянной слежке? Мы с девчонками вовсю азбуку глухих учим, чтобы Агафьи не подслушивали.
— И вы? Тоже?
— Конечно. Человек ведь так устроен… Рефлекс свободы.
— Рефлекс? — удивился Наив. — Разве не сами люди свободу выдумали от большого ума?
— Представь себе, нет. Был один знаменитый учёный, физиолог. Он опыты на собачках ставил. Лампочка загоралась — давали еду — выделялась слюна. Помнишь такого?
— Да помню, конечно. Потом лампочка загоралась, еду не давали, а слюна всё равно выделялась. Ужасные эксперименты. Собак сколько измучили, дырок в них наковыряли. Бр-р-р! — от воспоминаний о картинках из школьной программы Наива аж передёрнуло.
— Так вот в той стране, где он работал, не очень распространялись, что в процессе своих экспериментов открыл он ещё один рефлекс и назвал его рефлексом свободы. Для своих опытов он собак закреплял в станки, обездвиживал, а они вырывались. Думал, привыкнут — всё равно вырывались. Месяц, два — рвутся и всё. Не хочет собака жрать, если ограничить её движения. Худеет, почти до изнеможения доходит, и только тогда начинает понемногу есть. Три месяца приходилось кормить в станках, чтобы привыкли.