Наив ради приличия не стал углубляться в тему. Ему от всего происходящего вокруг сейчас было тошно. Очень хотелось, чтобы раз — и всё закончилось, по щелчку пальцев. Вдруг проснуться в прошлом, до «Всем внимание. Мы все в опасности!», и просто жить как жили. Провожая его, мама сказала:

— Пообещай мне кое-что…

— Мама, нет, — попробовал сопротивляться Наив.

— Ты должен. Пообещай! Если наступит «край», думай о спасении себя. Только себя. Мне очень важно, чтобы ты жил! Нет, ты не обещаешь. Я по глазам вижу, что ты собрался мне соврать, а сам будешь думать обо мне. Так не пойдёт. Ты же знаешь меня… Я на многое готова, чтобы гирей не висеть на твоих ногах!

— Мама! Нет! — теперь уже закричал Наив, поняв, что она имеет в виду.

— Пообещай мне, что, когда наступит «край», будешь думать о себе, а не обо мне, и тогда я просто поживу, наблюдая за происходящим столько, сколько смогу это вынести.

— Мне больше понравилось, когда ты сказала «если наступит край», чем «когда наступит край»…

— Не сползай с темы, хитрец! Клянись! — засмеялась мама.

— Ты просишь от меня невозможного! — упирался Наив.

— Я прошу у тебя гарантии моей нынешней жизни. Я дала тебе когда-то жизнь, теперь ты можешь дать ещё пожить мне. Обещай!

Наив прижал её к себе, уткнулся в седые волосы и шёпотом сказал:

— Обещаю.

— Вот так-то лучше, — сказала мама, отстраняясь.

Она всучила сыну телефон и пакет с недоеденной едой «на недельку», и выпроводила домой, чтобы не видел, как она плачет.