4

     Улицы Рима казались оживленными. Все куда-то спешили. Рабы расталкивали прохожих, давая дорогу носилкам своего господина. Человек, в белоснежной тоге, с цветком в руке, шел по мощеной кирпичом улице.
     — Марк! — крикнули сзади.
     — Кто это? — обернулся он. — Ах, Антоний, сюрприз!
     — Да, — проговорил тот. — Я был в сенате.
     — И что? — с нетерпением спросил друг.
     — А вот что, — сказал Антоний. — Сегодня Диоклетиан публично объявил себя сыном Юпитера. Кроме того, теперь в каждом храме будут стоять его статуи, а мы должны будем называть его не император, а владыка. Ну, разве тебе не смешно, ха-ха-ха!
     — Мне не смешно, мне уже страшно, — сказал Марк.
     — Слушай дальше, — все раззадориваясь, продолжал говорить Антоний. — Никто не может сесть в его присутствии. А мы, может быть, получим в милость краешек его обуви для поцелуя.
     — Что?! — вскричал Марк. — Он действительно так сказал?
     — Разве я тебе когда-нибудь врал! — воскликнул Антоний.
     Марк почему-то расхохотался.
     — Что случилось? — спросил Антоний.
     — Иногда мне кажется, что боги помутили разум Диоклетиана. Он делает посмешище и из себя и из нас.
     — В тяжелое время мы с тобой живем, друг мой, — сказал Антоний. — И не следует этого забывать.
     — Да, ты прав, не следует, — задумчиво проговорил Марк. — ну вот я и дома. Если что, то я всегда буду рад встрече с тобою, друг. Двери моего дома всегда открыты для тебя.