Шики мучили мысли о своём новом теле. Он рассматривал фотографии людей. Милые, невинные десятилетние мальчики, нежные, нетронутые отпечатком времени. Какими они станут через 50, 60, 70 лет?
— Какие отвратительные, страшные, морщинистые рожи! — не выдержал син. — Многие из них такие обрюзгшие, фу! Как уродует людей старость, как обезображивает лица! — Шики выбросил фотографии, чтобы они не маячили перед глазами. — Но потом к ним приходит великий эстет и исправляет все это несовершенство. Но это не в моём случае.
— Великий эстет это кто? — спросил Митсеру.
— Могильный червь, — захохотал син. — Что ты так уставился на меня, влюбился?
— Да, — проговорил парень, опуская глаза.
— Что ты нашёл во мне, я же выгляжу, как ребёнок? К тому же, у меня скверный характер.
— Я не знаю…
— Иди сюда, — сказал син, похлопав по ноге. Он позволил Митсеру сесть к себе на колени и впился в него своим жёстким поцелуем, снова искусав губы парня.
— Ты будешь все это терпеть? — заглянул ему в глаза син.
— Да! Может сходим в рок-клуб, Шики, развлечемся?
— Хорошая мысль, — ответил син. — Но прежде я бы хотел видеть тебя без одежды, — он швырнул парня на кровать.
128
Джеро смотрел на море, вглядываясь в темную гладь. Море было таким же мрачным как и небо, над которым нависли свинцовые тучи. Он посмотрел на сина, который тоже любовался суровым морским пейзажем. Волосы его трепал ветер, развевая и полы пальто.
— Саваки, ты такой красивый, — проговорил мальчик, — я тобой восхищаюсь и снова хочется тебя рисовать.
Син посмотрел на него с высоты своего роста. На его белом бескровном лице изобразилась улыбка.
— Как только зима окончится, мы поплывем на корабле.
— Да, да! — подпрыгнул Джеро.
Саваки поймал его и прижал к себе, развернув лицом к морю.
— А тебе уже и правда лучше? — спросил мальчик. — Рана не болит?
— Намного лучше, Джеро, спасибо за такую трогательную заботу обо мне, за то, что был рядом.
— Саваки… как я мог покинуть тебя в такую минуту, ты — моя жизнь… — мальчик взял руку сина и прижал её к своей щеке. — Ты такой холодный, Саваки, пойдём в дом.
— Пойдём, мой дорогой.
Син шёл медленно, потому что ещё не совсем оправился после болезни, да и мальчик не поспевал за его широким шагом.
— Я растоплю камин жарко-жарко и согрею твои руки, — он помог сину снять пальто.
— Джеро? — сказал Саваки, когда мальчик разжигал огонь в камне. — Что тебя беспокоит, скажи мне? Я чуваствую твою тревогу, что-то не так.
— Все хорошо, Саваки.
Поленья затрещали в камине.
— Подойди сюда, пожалуйста.
Син взял Джеро за руку и помог взобраться к себе на колени.
— Скажи мне, что тебя беспокоит? — син взял мальчика за подбородок.
— То, что ты разлюбишь меня, найдешь себе кого-то другого, — опустил глаза Джеро.
— Глупости какие, с чего это я тебя вдруг разлюблю? — он провёл рукой по щеке Джеро и мальчик с благоговением прижался к ней, обхватив обеими руками. Саваки склонился к нему и начал целовать в губы.
— Саваки, — едва не простонал Джеро. — Тебе ещё нельзя, швы могут разойтись.
— Мне, может, и нельзя, но ты ведь можешь удовлетвориться и не заставляя меня делать резких движений? — он подмигнул.
— Ты хочешь, чтобы я был сверху? — спросил мальчик. — Саваки, я сделаю все, как ты скажешь… — он взял его руку и начал покрывать поцелуями.
— Ах, милый Джеро, — погладил его по голове син.
