В спальню постучал рэй, прислуживающий Рюуко:
— Тут прислали цветы для Широганэ-сама…
Тень находилась в этот момент в ванной.
— Давай их сюда! — сказал Рюуко, вырывая из рук рэя огромный букет красивых белых роз. Дрожащими руками король Света достал записку, лежащую в розах:
«Эти розы также очаровательны и прекрасны, как и ты, моя серебристо-белая Тень… Люблю. Киниро.»
Рюуко взорвался и ударил в дверь кулаком.
— Что случилось, любимый? — вошёл Широганэ.
— Тебе прислали, — он швырнул букет вместе с запиской на пол. Широганэ прочитал записку и порвал её на мелкие клочки, а розы выбросил в окно. Он присел к надувшемуся Рюуко и обнял его за плечи.
— Я люблю тебя… — прошептал Широганэ, опустив Рюуко на постель и наградив его долгим, нежным поцелуем. Оторвавшись от поцелуя, Широганэ посмотрел на короля рэев:
— Никто и никогда не сможет вырвать эту любовь из моего сердца, слышишь?
Саваки бесшумно вошел в мастерскую и увидел, что она увешана его портретами. Мальчик, как всегда, был занят рисованием.
— Джеро, я вернулся, — проговорил син.
Джеро, отбросив кисть и краски в сторону, сломя голову помчался к нему и запрыгнул к сину на руки.
— Саваки! — повторял он, расцеловав его в обе щеки. — Мой Саваки!
Син сжал мальчика в объятиях.
— Я принес тебе подарки: кисти, краски и мольберт. И ещё взял хорошего вина.
— Как здорово! Спасибо, Саваки. Тебя так долго не было…
Син уселся на стул и опустил мальчика к себе на колени.
— Джеро, я тут подумал, что пора бы подыскать для тебя новое жилище. В этом старом, сыром, мрачном доме ты можешь заболеть.
— Лоск и напыщенность богатых домов угнетают меня, — сказал мальчик, — я бы хотел что-то попроще, для души, для творчества, чтобы было уютно…
— Так и будет, — сказал син, — выберем вместе дом и создадим в нем уют для нас, — он разлил вино по бокалам.
— Война закончилась? — спросил мальчик.
— Нет, Джеро, — вздохнул Саваки, — иногда мне кажется, что она не закончится никогда.
— Тебя так долго не было, у тебя была близость с кем-то за все это время?
— Нет, Джеро, не было, — проговорил син, — я уважаю себя, чтобы размениваться на сомнительные удовольствия с дешевыми шлюхами. Признаюсь честно, я все это время думал о тебе… представлял близость с тобой… и когда я думал об этом, ласкал себя…
— Я тоже так делал, Саваки! — воскликнул мальчик. — Представлял нас вместе и ласкал при этом себя. Это нормально?
— Абсолютно нормально, Джеро, — сказал син.
Они осушили бокалы до дна. Мальчик захмелел. Они смотрели друг на друга, глаза Саваки блестели. Он медленно провёл языком по губам Джеро, слизывая с них капли вина, потом его язык проник в рот мальчика, соединяясь с его языком в долгожданном поцелуе. Джеро был готов отдаться ему.
— Саваки… так горячо внизу живота…
Син взял мальчика на руки и отнес в постель. Раздев его, он начал ласкать его губами, раздвинув бедра.
— Саваки… — простонал мальчик. — Хочу тебя…
Не мучая больше ожиданием, син овладел им. Он знал, что снова причиняет ему боль, но одновременно дарит наземное наслаждение. Вот этот момент, о котором так долго мечтал Саваки, лёжа в шатре, наконец, наступил наяву… Чем дольше было ожидание, тем более сладким показался момент. И никакие однодневные удовольствия не могли доставить столько радости, счастья и трепета, как долгожданное воссоединение с любимым и желанным существом. Саваки выбирал в партнёры лишь тех, кого считал достойным себя.
