— Ну, тварь я, говоришь? Так кто я?

  — Не надо, Хомураби…

  — Умоляй меня, хочу послушать, как ты будешь меня умолять, — он продолжал двигаться со всей силой, на какую был способен.

  — Прошу, прекрати, Хомураби, пожалуйста, мне очень больно… — из глаз Шисуи текли слёзы.

   Увидев это, Хомураби прекратил пытку.

  — Саваки, ты можешь быть свободен, оставь нас, — сказал он.

  Син был рад, что его наконец-то отпустили. Его мало волновала интимная жизнь Хомураби и Шисуи, он весь вечер думал о слепом художнике.

  Из глаз Шисуи градом продолжали катиться слёзы.

  — Шису, ну не надо, больно больше не будет, ну ты же сам виноват… Видимо, я перегнул палку, я и не думал, что тебе будет настолько больно…

  — Тебе же нравится, когда мне больно? Нравится унижать, топтать меня перед всеми? — Шисуи поднялся с пола, продолжая рыдать.

  — Я предупреждал тебя, что если ослушаешься, будет плохо. Ты не послушался. Так кто виноват?

  Шисуи улегся на постель, свернулся калачиком и, уткнувшись лицом в подушку, продолжал беззвучно рыдать.

  Хомураби пошёл следом за ним.

  — Мой мальчик, ну прости меня, что причинил тебе боль… как я могу все исправить?

  Он гладил Шисуи по волосам, целовал и ласкал его тело, стараясь быть очень нежным, по крайней мере, насколько был на это способен.

  — Я знаю, как сделать тебе приятное, — Хомураби провёл рукой между бедер Шисуи и, спустившись, приникнул к заветному месту губами, он делал все,  пока король рэев не стал возбуждаться и, помимо воли, издавать стоны.