Коллекционеры отчего-то вдруг «прозрели» и поняли, что купили непонятно что. Они требовали назад свои миллионы, которые Анриэль давно уже прогуляла. Пришлось толкнуть мебель с молотка, под угрозой находился и дом.
— Ты ведь здесь тоже живешь! — еле сдерживая слезы, сказала Анриэль.
— О, радость моя, в моем распоряжении миллионы, но ты не получишь из них ни цента, тебе придется вернуться к приемной матери и, вымаливая у не прощение, снова запереть себя в четырех стенах. Смеется тот, кто смеется последний!
Зная, что такая жизнь для Анриэль будет хуже смерти, Сет нагло расхохотался ей в лицо, что было абсолютным реваншем за ее издевательства.
Наблюдая за тем, как рабочие выносят последний приличный диван из этого дома, Сет залился истерическим хохотом.
— Прекрати это все! — срывающимся голосом закричала Анриэль. — Слышишь! Сейчас же прекрати!
— Отчего я должен это прекращать, может быть, мне нравится над тобою издеваться? Я такой, каким ты хотела меня видеть. А еще я хочу позабавиться зрелищем, когда ты поедешь домой, к матери, как неудачная провинциалка, которая уехала в большой город за признанием, а вернулась с шишом в кармане.
Анриэль сдала позиции:
— Чего ты хочешь?!
— Тебя!
— Получишь… — пробурчала она, видя, что некуда деваться.
— Прямо здесь и сейчас!
— Нет, здесь же рабочие…
— Прямо здесь и сейчас! — повторил он. — Подсознательно ты хотела видеть меня именно таким!
— Только не при рабочих, умоляю…
— Именно при них. Сколько дней ты выставляла меня на посмешище, выставляя полным идиотом? пришел мой триумф.
Он грубо дернул ее и она свалилась прямо на ковер, больно ударившись, едва не упав под ноги рабочим.
— Я буду иметь тебя здесь и сейчас прямо при всех, как вульгарную шлюху, чего ты и заслуживаешь! Ты могла иметь мою любовь, но предпочла секс в хлеву, так получай же его! И запомни: никогда не выбирай своим врагом того, кто сильнее тебя!
Он обнажил ее тело, изодрав рубаху в клочья.
— А теперь, под занавес, мой джокер в этой игре!
Сет начал превращаться в мужчину. Видевшие это перевоплощение рабочие летели домой с мокрой мотней и, заикаясь, рассказывали увиденное, но их приняли за наркоманов.
— Маленький плюсик для тебя — ушли рабочие, которые, перепуганные моим превращением, забудут даже, как я валял тебя по полу.
С ужасом Анриэль увидела здоровый, можно сказать, огромный, агрегат, который вонзился в нее, едва не пригвоздив к полу. Из ее глаз брызнули слезы боли унижения и обиды.
— Теперь я отымею тебя, как сам того захочу и постараюсь подольше не кончить, чтобы сделать тебе как можно больнее!
— Проклятая тварь, чтоб ты подохла! — вырвалось из ее уст, искусанных, с размазанной красной помадой, смешавшейся с капельками крови.
— Ты предпочла видеть меня таким, получай свой заказ, шеф! Ты предпочла садизм нежности, любовь насилию! Кстати, как тебе мой размер? — он захохотал. — Тебе очень приятно, не так ли? — он громко раскатисто хохотал.
— Проклятая тварь! — Анриэль пыталась дотянуться до его глаз руками с длинным кроваво-красным маникюром, чтобы выцарапать их. Ей показалось, что ее ударил по лицу то ли хвост какого-то гигантского чудовища, то ли щупальца огромного спрута, после чего лишилась сознания.
Холодная вода привела Анриэль в чувство. Она лежала уже на животе, а чудовище двигалось на ней, разрывая ее изнутри. Анриэль до крови прикусила губу, чтобы не закричать от лютой боли.
— Смотри, ощущай, наслаждайся своей болью, пребывая в сознании.
Кончив, он отпустил ее безвольно валявшееся тело и исчез.