2

Снова полил сильный ливень, как в тропиках. Город тонул в потоках воды, словно это была Венеция.
— Чертовщина какая! — жаловался один рабочий другому. — В этом засушливом месте недавно промчались такие жуткие дожди! Это всемирный потоп!
— Говорят, такая погода стояла здесь 36 лет назад!
Анриэль смотрела в окно, слушая шум дождевых капель, выстукивающих барабанную дробь. Она смотрела на капли, стекающие по стеклу. Эти капли рисовали узор, рисовали портрет. Портрет вчерашнего видения.
Анриэль чувствовала, что он стоит сзади. Почувствовала поток информаций, исходящих от него. «Если ты не будешь со мной говорить, я верну в твою голову то, что в ней находилось вчера. Мне сделать ТАК, или ты будешь со мной говорить?»
«Не нужно делать так, я буду с тобой говорить», — так же мысленно ответила она.
— Вот и славно, — вслух сказал он. — Какой сильный дождь…
— Да, сильный дождь… — ответила она.
— У тебя другие вопросы вертелись в голове, — он улыбнулся, — я научу тебя говорить, славная. Я — самый лучший психиатр, и у меня своя шоковая терапия. Задай вопросы вслух, или «вселенные» вернутся в твою голову.
— Не нужно, не мучай меня, я задам. Как тебя зовут?
— Именем, которое первым взбредет тебе в голову.
— Сет.
— Люблю египетскую мифологию. Но Сет был злым, а я вовсе не такой.
— Ты злой, ты причиняешь мне страданье, — ответила Анриэль.
— Прости, я не хотел тебе зла. Я просто хотел, чтобы ты заговорила. Иначе ты бы этого не сделала.
— Пытаешься сделать добро, причиняя страдания? Ты один из тех психиатров, которых подсылает ко мне мать?
— А ты почитай в моей голове, — усмехнулся Сет. — Знаю, у тебя не всегда получается. Я — волшебник, который появляется и исчезает, когда сам того захочет. Я — великий и ужасный Гудвин, который появился, чтобы тебя развлекать.
— Не нужно меня развлекать, ты причиняешь одну лишь боль… — Анриэль уставилась в окно. Дождь не переставал, напевая монотонную песню. Она укуталась в клетчатый платок и принялась рисовать головки кукол, словно его не существовало.
— Я исполню любые твои прихоти, любые желания, — сказал Сет.
— У меня нет прихотей и нет желаний, — сказала Анриэль, не отрываясь от работы.
— Ты врешь, они у каждого есть. Ты не хочешь, чтобы тебе кололи уколы — тебе не будут их колоть. Ты хотела быть похожа на других девочек — я помогу тебе.
— Я не буду на них похожа, у меня другая судьба.
Она знала, что в этот момент он листает ее сознание, как раскрытую книгу, копаясь в самом сокровенном той «дурочки», как думали все, у которой-то и мыслей здравых в голове быть не может. Она ничего не могла с этим поделать. Дождь все лил.
Сет довольно улыбнулся, наконец найдя ее ахиллесову пяту.
— Когда тебе было двенадцать, ты любила девочку, свою соседку, ровесницу…
— Это я и сама знаю, что с того?
— Девочка переехала. Прошло 8 лет, но она в твоей памяти та, которой ты ее запомнила — маленькая и босоногая. Ты мечтала дотронуться до нее, но не могла. Родители не подпускали к тебе своих детей, думая, что ты сумасшедшая. Тебе было горько и обидно. Ты плакала. Другие думали, что ты плакать не умеешь.
— И что? — ответила Анриэль. Она знала, что он будет давить на чувства.
— Да так, ничего, Анриэль, — ответил тоненький голосок.
Рядом сидела босоногая девчушка, болтая ножками.
— Я Кэт, Кэти, Анриэль, можешь потрогать меня…
— Коварный, изыди! — Анриэль кинула в него акварельными красками и они разлетелись заляпав стену, разноцветные, как пасхальные яйца.
Сет стоял сзади, схватившись за спинку ее кресла, а она пыталась чем-то стукнуть его — босоногую девчушку, свою первую любовь.
— Потрогай меня, Анриэль, ты всегда этого хотела, можешь попробовать потрогать меня даже между ног, как тебе того хотелось.
— Сдуйся, пропади!
Она целилась в него различными предметами, а он, словно дразня ее, уворачивался.
В комнату вошла мать.
— Анриэль, зачем ты кидаешь предметы, что происходит!
Анриэль посмотрела на нее большими отрешенными глазами.
— Придется продолжить лечение нейролептиками, раз началась гиперактивность.
«Нет, ты же обещал», — подумала Анриэль.
— Хотя, знаешь, нужно вообще прекратить лечение нейролептиками, они тебе только вредят, — мать вышла из комнаты.
— Как ты это сделал?! — изумилась Анриэль.
— Я же говорил тебе, что великий маг и волшебник. Я пытаюсь сделать тебе хоть что-то приятное, — он сидел на стуле, напоминая огромную бесполую куклу. — Прости за глупую выходку с Кэтти. Чего бы тебе хотелось?
— Иметь друга. У меня никогда не было друзей и хотелось бы иметь хотя бы одного.
— Я могу им стать?
— Если не будешь причинять боль, — ответила Анриэль.
— Никогда не стану. Я искуплю свою вину. Хочешь, я стану красивой куклой для тебя? Ты будешь мной играть…
— Сет, мне уже двадцать…
— Ах, да, я забыл, прости.
— С кем ты разговариваешь, Анриэль? — послышался голос матери.
Анриэль откинула в сторону карандаш и он упал на пол. Она плюхнулась на кровать и прикинулась спящей.
«Она говорит во сне!» — подумала мать.
Когда Анриэль расплющила глаза, то увидела, что рядом с ней лежит Сет. ОН принял облик красивой молодой женщины с такими знакомыми чертами… Так должно быть сейчас выглядела Кэтти.
Сет водил пальцем по стене, словно рисуя невидимый узор.
— Зачем ты… — начала Анриэль.
— Такой облик мне нравится больше всего. Привыкни ко мне такому. Я стану твоим другом и ты побудешь какое-то время обычной девочкой, твое желание исполнится. Возьми платье!
Он кинул вещь на стул.
— Это платье, которое я смоделировала в своей тетрадке. Платье для школьного бала, которого у меня никогда не было… Где ты его взял?
— Это волшебство… Надевай платье, я накрашу тебя и уложу волосы, мы вырвемся из этой тюрьмы на свободу и пойдем гулять! Здесь все пропитано болезнью и сумасшествием! я жду тебя внизу!
— Анриэль! — мать поразилась. — Где ты взяла это платье?! Откуда косметика?!
Она выглядела будто после самого дорогого и модного салона.
— Мне 20 лет и я имею право красиво нарядиться и пойти погулять! — ответила она так, будто термина «аутизм» не существовало вообще.
Сет ждал на улице.
— Почувствуй, что значит свобода, шагай навстречу ветру!
Анриэль сняла туфли и зашагала босиком. Было чудесно. Перед ней открывалась какая-то новая жизнь, которая была неведома ей раньше. Каждый куст казался ей волшебным, она начала по-другому смотреть на мир. Черно-белый прежде, он начал приобретать новые краски.
— Нейролептики были ей вредны, как только мы перестали их колоть, наступила ремиссия, — говорила мать.
Анриэль шла навстречу своему новому миру, полная грез и надежд. А рядом с ней, подобрав полы платья, чтобы не запачкать его в грязи, шагал Дьявол.