Они заказали целый оркестр. Фокусников, жонглеров, танцовщиков, поваров. ВСе должны быть одеты в карнавальные костюмы. Они не пригласили ни одного гостя. Музыканты играли, а оперные певцы пели свои арии.
Нико была в специально сшитом для этой церемонии мужском карнавальном костюме, а Танатос в парике и нарядном розовом платье, которое, как он сказал, сшил сам.
Столы поставили прямо на улице.
— Куда девать столько изысканных блюд! Мы явно переборщили, — сказала Нико. — Пусть сами повара и едят. Есть еще фокусники и клоуны. Всех позовем.
— Позовем, — поддакнул Танатос, — будто ее эхо. Они кормили друг друга тортом и мороженым.
— Все, кто голоден, хочет перекусить и выпить, прошу к столу! Не стесняйтесь! — объявила Нико.
Присоединились даже музыканты, поэтому музыка затихла.
— Не хватает резкости, — сказал Танатос, — жесткого метала, жесткого и развратного!
— Почему развратного? — усмехнулась Нико.
— Потому, что так хочется! — прошептал Танатос ей на ухо. Он снова уловил мысль желания в ее голове, которую она тщательно пыталась скрыть и подавить. Танатос куда-то исчез. Вскоре загремели звуки музыки. Играл Мэнсон Tainted love.
Повара и музыканты набросились на еду.
Танатос смотрел на нее из-под белого напудренного парика, сорвав с лица маску.
— Хочешь совершить безумие?
— Если это то, о чем я вскользь подумал, то — нет. Эта мысль случайно всплыла, она ничего не значила…
— Я понял, о чем ты, но имел ввиду вовсе другое… — ехидно сказал Танатос.
— Почему ты вечно насмехаешься надо мной? — с обидой и горечью спросила Нико.
— Нет. Тебе это кажется, — Танатос взял ее за руку и вытащил из-за стола, увлекая за собой.
— Куда ты ведешь меня?
Танатос вел ее за дом, к бассейну. Взяв разбег, он, в развевающимся платье и парике нырнул в воду.
— О Господи! — воскликнула Нико.
— Хочешь свершить безумие? — поддразнивал ее Танатос. — Трусишка! Ты не настоящий мужик, я тебя раскусил! — он показал ей язык.
— Заткнись! — вышла из себя Нико. Разозлившись, что Танатос ее зацепил, Нико прыгнула в бассейн вслед за ним. Голова кружилась от хмеля и Нико пошла на дно. Под водой она почувствовала, как что-то прикоснулось к ее губам. Что-то мокрое и нежное. Губы. Она сразу же вынырнула. Танатос стоял и улыбался, держа ее за плечи. Смотря в воду, она увидела, что его стройное женское тело было обнажено.
— Что это было? — спросила Нико.
— Ты хотел поцелуя, но не родственного…
— Я уже не хочу ничего…
— Сними рубашку, негоже в бассейне купаться в одежде…
— Нет, — ответила Нико.
— Я всегда видел тебя без одежды, с самого детства, я видел, как изменяется твое тело твое тело очень хорошо… как свое собственное…
— Это гнусно! — сказала Нико, пытаясь вырваться. Но что-то не пускало ее. Может, это она не пускала себя.
Пауза затянулась, видя ее растерянность, Танатос прижался к ее губам влажными от воды губами. Этот поцелуй был похож на детский невинный поцелуй.
— Зачем ты делаешь это?! Тебе хочется поиздеваться надо мной?.. — на этот раз в глазах Нико стояли слезы обиды и огорчения.
— Не-ет! — он замотал головой и со следующим поцелуем его язык проник к ней в рот. Они так бешено целовались, что захватывало дух и Нико не могла себя заставить остановиться.
— Я твой, — сказал Танатос, кладя ее руки к себе на живот, — весь твой, бери меня,. как хочешь, можешь делать со мной все, что хочешь. Я, бесполый, ради тебя — женщина. Ради тебя, я люблю тебя. И хочу быть твоим. Люблю тебя как отец, как друг, как женщина, как Дьявол, твою душу, все твое существо…
— Ох! — проговорила Нико, вовсе не ожидая услышать столь откровенные речи.
— Я стану для тебя легким, как пушинка, и ты сможешь отнести меня в постель, как мечтал!
Ты будешь обладать мной, а я к тебе не притронусь, если ты не захочешь, и даже не попрошу раздеться!
Нико была явно удивлена.
— Нет, — наконец сказала она, — не нужно, Танатос… — она вылезла из воды. Все уже разошлись, дом опустел. Стало печально, уныло и одиноко. Валялись яркие ленточки, свидетельствовавшие о празднике, но теперь они вызывали одну лишь грусть.
Нико села за пустой стол и начала пить вино прямо из бутылки. Ей было неприятно за то, что она его обидела, так холодно отвергнув после такого жаркого поцелуя и таких откровенных признаний! Просто сейчас хотелось побыть одной и все обдумать. Нико продолжала пить.
«Нужно завтра поговорить на трезвую голову», — Нико зашла в дом, не закрывая дверей и прямо в одежде повалилась на постель, как настоящий мужик. Она легла на что-то мягкое, будто на резиновую женщину.
— Танатос!
— Молчи, молчи, только не прогоняй меня! Ты мой принц, мой самый любимый мальчик,. если ты меня прогонишь, то я умру — зашептали его женские губы.
Он был обнажен и прикрыт простыней. Его губы были такими горячими, почти как у обыкновенного человека, они дышали страстью…
— Танатос, я боюсь тебя…
— О, неужели я так страшен, и из-за этого ты меня ни капельки не любишь?
— Ты же гуляешь в моем мозгу, тебе и так все известно…
— Как ты хотел меня ночами, хотел и запрещал себе это! Запрещал себе даже думать о сексе со мной! Запрещал себе думать о том, что любишь меня! Да ты просто трус! Тебе ли быть мужиком! Ты заставляешь нас обоих страдать из-за своей трусости!
— Не смей меня так называть! — Нико впилась в его губы и они раскрылись, как цветок, на котором была сладковатая пыльца.
— Бери меня, я весь твой, я так же давно этого хотел, как и ты… Мы будем вместе даже в аду… — он поддавался на ласки и шептал такие романтические вещи, что Нико начинала сдавать позиции. Он просил, нет, умолял целовать его снова и снова. Эта безумно-страстная сцена пугала и завораживала одновременно. Нико чувствовала, что любит и хочет это существо, она погрузилась в мягкую, так давно жаждущую ее, плоть…