— Харон, где же ты, мой Харон, не оставляй меня, — плакала Дореми, — я же не пошла с ними, я отвергла их, а ты снова меня обманул, обманул!
— Я здесь, моя сладкая камелия! — рыжеволосая женщина нежно обняла сзади и легонько прикоснулась губами к щеке. Глаза Дореми загорелись, он в благоговейном восторге приникла к ней, стала клясться в любви, говоря, что никто другой более не нужен, что она принадлежит Харону и только Харону.
«Глупенькие мышки, я буду соблазнять вас снова и снова, пока не завладею вами окончательно», — подумал он.
Харон стал спрашивать, как именно она его любит, чтобы она рассказала ему в мельчайших подробностях. Когда она рассказывала, он улыбался и целовал ее.
— Они завидуют мне, потому что я добилась твоей любви, а они нет, правда же? — лепетала Дореми.
— Конечно! Разве ты сразу не поняла? Они обозлились от своей ревности, но я люблю тебя и только тебя.
Она просила, чтобы он повторял эту фразу снова и снова и звонко смеялась.

— Если апокалипсис — полный блеф, что тогда является правдой? — спросила Анриэль, пока они ползли обратно.
— Все неправда. Я больше не верю ничему, он просто играет с нами. Погубить — вот цель его и не все ли равно зачем ему это нужно?
Анриэль печально вздохнула.
Они открыли дверь, но Дореми не было.
— Возможно, она пошла нас искать и заблудилась, — сказала Нико.
Они стали звать ее, выйдя за дверь, но, кроме гулкого эха, ничего не услышали.
— Мне уже все равно, я хочу спать, — сказала Анриэль.
На полу стояла точно такая же еда, как и вчера, будто они ничего не ели.