Эпилог

Спустя пятьдесят лет от данных событий, группа туристов приехала на экскурсию в Старую Башню. Один из туристов отстал от группы, потому что его привлек странный гул эха, разносившийся откуда-то снизу. Турист заметил какого-то человека, который выглянул из-за угла и тут же спрятался, как злобный орк. Турист подошел поближе. Из-за угла на него набросилась притаившаяся старуха с длиннющими, едва ли не до пят, волосами. На крики испуганного туриста прибежали остальные. Старуху скрутили, но она продолжала плеваться, ругаться, пыталась их укусить, изрыгая пугающие проклятия. Она постоянно кого-то звала, произнося два имени. Туристы сделали вывод, что старуха здесь не одна.
Ее вывели на белый свет, но она щурилась, будто он жег ей глаза, как слепая.
Туристы поразились, что она жила здесь, очевидно, долгое время. Где она брала воду и еду? На старухе были какие-то грязные лохмотья, настолько изношенные, что висели лоскутами.
Она продолжала называть два имени, кого-то печально призывая кликушечьим голосом. Потом изворачивалась, и лицо ее искажала такая гримаса, от которой становилось мерзко и жутко. Она начинала желать кому-то все проклятия, какие только существуют в мире, выкрикивая:
— Дьявол! Дьявол!
Старуха была безумна.
Башню стали исследовать, и через пару дней обнаружили еще одну старуху, как две капли воды похожую на первую. Старуха плакала, звала кого-то, просила ее не оставлять. Говорила одно и то же имя очень неразборчиво. То ли Харон, то ли Хилон. Было непонятно. Быть может, это было чье-то прозвище, а может, что-то мифическое.
И все вообще обескуражены, когда на следующий день нашлась еще одна старуха, похожая на предыдущих. Старуха несла всякий боед, кому-то угрожала и призывала на помощь своих сестер.
Боже мой, сколько в башне этих старух, и смех и грех! Может ли такое быть! Искали еще целую неделю, но старух больше не нашли.
В шутку Старую Башню стали называть башней Безумных Старух. Вход в нее наглухо закрыли.
Так и осталось тайной, каким образом эти старухи попали в башню, каким чудом существовали в ней столько лет и чем питались.
Старухи были перемещены в психиатрическую лечебницу. Кто они такие и есть ли у них родственники, узнать так и не удалось.
— Здравствуй, мой красавец Нико! — сказал Танатос. Он был точно таким же, как и прежде, время обходило его стороной.
Старуха начала истерически кричать и биться в стекло, как бабочка, пойманная в банку. У нее начался приступ буйного помешательства. Она повторяла:
— Диавол! Диавол! Тварь! Тварь!
Эти два слова наиболее часто присутствовали в ее лексиконе.
Две другие старухи говорили почти то же самое. Все они повторяли имена каких-то древних богов.
— Моя прекрасная камелия! — говорил Харон и улыбался. Он потрепал старуху по дряблой щеке.
Старуха причмокивала губами, будто страстно целуется.
Сиделка не могла больше этого выносить, присматривая за старухой. Она уверяла, что к старухе является нечистая сила и что она больше не останется здесь ни дня. Сиделка требовала перевести ее в другое отделение.
В другое отделение ее-таки перевели, а за старухой стала приглядывать пожилая толстая женщина, которой было все равно, что происходит со старухой. Новая сиделка не верила в нечистую силу, а если и верила, то ей было на нее все равно.
Сет смотрел на старуху, поправляя ей волосы:
— В тебе еще не пропал любовный пыл, моя старушка? Как же недолговечна ваша краса, о люди!
Он расчесывал волосы Анриэль, обрезанные до плеч. Старуха монотонно смотрела на себя в зеркало, не выражая никаких эмоций. Она даже не могла себе представить, что в зеркале ее собственное отражение. Сет заглянул в зеркало и улыбнулся:
— Мадам, мне кажется, что вы постарели!
История старух осталась загадкой. Уборщица уверяла всех, что один раз видела рядом со старухой молодую, редкой красоты, женщину, тело которой на ее глазах распалось на молекулы. Разумеется, уборщице никто не поверил. Подумали, что она либо привирает, либо у нее попросту уехала крыша.