Норт, стоявший у плиты и в этот момент перекладывающий оладушки со сковороды на тарелку чертыхнулся, обжегшись о горячую лопатку и уронил оладушек.

— Да не с кем они не говорили, я бы первым об этом узнал! – возмутился парень, резко оборачиваясь и осуждающей глядя на собеседницу. – Бредятина!

— А вот представители партии трёхлистного клевера считают по-другому. – меланхолично констатировала Кейла, переворачивая страницу газеты и встряхивая её. – Да ладно тебе, поголодают и успокоятся. Не станут же они через окна енотов тырить.

Норт, только успокоившийся и снова склонившийся над сковородкой замер, пораженный страшной картиной, нарисованной воображением, и очень медленно обернулся. В его взгляде ясно читалось: «станут».

Кейла запрокинула голову и рассмеялась. Она сидела на стуле за обеденным столом, поджав под себя ноги, уже в полном обмундировании наемника, если не считать лат и плаща. Длинные, черные вьющиеся волосы были собраны на затылке в аккуратный хвост. Острые черты лица, вздернутый носик и такой же высокий и резкий голос.

Норт устало покачал головой. Он стоял у плиты в фартуке, выливая остатки теста на сковороду. Последняя партия оладушков и можно садиться за стол. Дом оживал и наполнялся аппетитными запахами еды и кофе.

Норт, как дежурный по кухне проснулся первым, а за ним почти сразу спустилась и Кейла. Минут через десять, на запах по лестнице приполз и сонно утроился в кресле Май – мальчишка с короткими рыжими волосами, которому на вид было не боль двенадцати.