– Хм, интересно. А что делать с девушкой?

– Если мнемус хороший, то она будет нашим постоянным донором. Он быстро отрастает, потому её тело нам пригодится.

– А если нет?

– Сожжем её, как и всех предыдущих.

– Мы их сжигаем?

– Не хоронить же их. Таких людей, как они, никто не ищет, они никому не нужны, у них нет будущего, нет настоящего и нет прошлого. Это просто поле для наших экспериментов. Неживая игрушка с кожей, глазами и сердцем.

– Не говори так.

– Она все равно уже никогда и ничего не услышит.

Вдруг тот ученый, который все объяснял своему товарищу, направился ко мне со скальпелем в руках. Я, конечно же, вскочила на ноги. Слава Богу, на мне была надета хоть какая-то накидка.

– Нет, не надо меня резать, – жалобно попросила я.

Мужчины около десяти секунд пялились на меня, выпучив свои глазенки, а после со скоростью гепардов покинули помещение. Комната, в которой я находилась, напоминала больничную палату. Кушетки, стол с инструментами, лекарства – мне напомнило это те моменты, когда я была в больнице. А я вообще когда-то была в больнице? Нет, я не помнила. Но этот странный налет в памяти. Будто я была в больнице раньше. Точно. Была. Я уверена. После, услышав как ученые шепчутся за стеной, я подошла к двери, чтобы послушать.

– Почему она разговаривает? – нервно спросил один из них.

– Не знаю, но, вроде, у нее восстановились какие-то воспоминания.

– У нее же не может быть воспоминаний! Она же овощ! Ты сам говорил, что она не проснется! Ты сам говорил, что у нее нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего! А что теперь? Она живая, она разумная!