-Мэри… Мэри!! – почти закричал он, застонал, ухватился за подоконник и… приподнялся с коляски, глянул на улицу, успев увидеть яркий фургончик с огромным кольцом на борту, имя ее крупными буквами рядом и… девушку с блеснувшими в свете фонаря темными волосами, садившуюся в кабину.
-МЭРИ!!!! – Ричард кричал так, словно с криком этим вылетело сердце его туда, на улицу. – Мэри!
Каталка не выдержала – опершись о нее, привстав, Ричард толкнул ее назад, забыв, что надо поставить ее на тормоз. Колеса откатились в обратную сторону, Ричард не удержался и рухнул на пол палаты, больно ударившись плечом. Только этой боли он не чувствовал, так рванулось его сердце, так больно сдавило грудь, таким диким отчаянием наполнилась его душа. Черным, безжалостным…
***
Она обернулась, точно от тычка в спину, сердце ее дрогнуло, чуть не выскочило – показалось ей, точно слышит она его далекий крик, имя свое… Но нет, тишина. И только слезы ее, только пустая улица, только сочувствующие глаза Берни, молча взявшегося за руль.
Лишь через несколько миль Мэри вдруг заговорила:
-Он там, Берни… Я знаю – он там…
-Так они сказали вам?! Они…
Мэри повернулась к нему.
-Нет… Нет, Берни, они не признались, они не сказали мне ничего о нем. Но она, дежурная, она не могла смотреть мне в глаза и лгать и она взяла мою записку для него. Она выдала себя.
-Тогда надо вернуться и поднять на уши весь этот госпиталь! – вскричал Берни, сияя своей рыжиной в свете фонарей. – Надо устроить под окнами такой тарарам, что бы только он услышал, что бы понял, что вы здесь, и тогда они уже ничего не смогут сделать!
