Небо на двоих
Небо на двоих. Эпилог

-Просыпайся, соня! – голос Ричарда разбудил Мэри и, улыбнувшись, она открыла глаза. – Просыпайся, просыпайся! У нас сегодня гости, а ты непременно захочешь привести себя в порядок… Подъем!

Мэри встала на широченной кровати и спрыгнула на руки Ричарда, распахнувшего объятия и принявшего ее в них.

-Ох, как же я люблю целовать тебя! – прошептала она, ловя его губы и чувствуя, как приятная дрожь охватывает ее тело, как руки его еще крепче сжимают ее.

-Мэри! – простонал он. – Ну, что ты творишь?! Вместо того, что бы отправить тебя завтракать, я окажусь сейчас снова в постели!

Но ее руки упрямо и страшно настойчиво заскользили по его спине, ее губы захватили его всего, и сорочка ее скоро полетела на пол.

-Ричард! – пролепетала она, уже не чувствуя себя, уже теряясь в его нежности. – Господи, Ричард!!

-Сумасшедшая девчонка! – прорычал он, срывая с себя одежду, опрокидывая ее на подушки. – Одним махом ты отправляешь меня лет на тридцать назад! Держись же!

И улетала она с каждым его движением, сердце ее заходилось – столько силы его, столько страсти, столько невыносимой любви его. Столько счастья, Господи!

И когда прижал он ее к себе, задыхаясь, приходя в себя, покрывая поцелуями ее лицо, шею, она расплакалась, лаская его влажные волосы и плечи, губами чувствуя солоноватый пот на его висках.

-Мэри!.. О, Боже, девочка, что с тобой?! Тебе больно?? Что, Мэри??

-Родной мой! – ее голос дрожал от слез, но она справилась. – О, Ричард, я так люблю тебя! РИЧАРД!!! Так люблю… Я так люблю тебя!

И она все жалась к нему, вызывая боль в его глазах и нежность такую, что сердце замирало и щемило.

-Прости меня, Ричи! Прости, что так говорю, — она вдруг заторопилась, точно, боялась, что испугается и не успеет сказать то, что хотела.

-Что? Почему простить? – он тоже вдруг испугался, хоть и знал, что не может она сообщить ему ничего такого, что разорвало бы ему душу. Просто не может!

-Я… Так, наверное, никто не сказал бы… Но я люблю тебя так, что дороже тебя для меня и нет никого на свете. Даже… Даже Келтон. Я люблю его. Конечно же, люблю и по-другому быть не могло бы! Я так счастлива была, узнав, что беременна от тебя, хотя тогда, в тот момент все было просто ужасно. Ты исчез, и я осталась совсем одна, решившись вот так, безо всякой поддержки ехать в чужую страну… Но я чувствую, что вот сейчас, когда он остался с няней в Лондоне, я почти и не скучаю по нему. Я знаю, что через неделю мы вернемся, что с этой миссис Беркли он как за каменной стеной и ничего с ним не случится. Без нас он не пугается, Рэй-Тайгер то и дело развлекает его… А вот если бы случилось наоборот, если бы ты уехал на пару недель и я осталась с Келтоном, я… Мне было бы так плохо, что даже Келтон не спасал бы, хоть он и чудесный малыш и так похож не тебя. Такой нежный, ласковый, послушный!… Я ужасная мать, да? Я эгоистка?.. Ричард, ну что ты вот улыбаешься??

Он прижал ее к себе, пряча невольные слезы, растроганный, полный невыразимой нежности к ней.

-Мэри… Господи, милая моя! Да разве же это эгоизм?? А матери лучше тебя, заботливее я и не знал никогда. Не забывай, что это я на протяжении едва ли не месяца уговаривал тебя оставить Келтона в Лондоне, что бы ты смогла отдохнуть по-настоящему. Тем более, что после болезни ты еще не совсем оправилась. И только когда ты увидела этот дом, ты вдруг согласилась… Честно сказать, я покупал его когда-то для себя, только для себя, что бы иметь возможность отдыхать от всего света, что бы вообще никого не видеть какое-то время. Никогда не думал, что он может понравится тебе, боялся, что ты и вовсе откажешься сюда ехать! Думал, ты захочешь куда-нибудь в тропики, на солнце или в деревню, которую ты так любишь, с ее кривыми мощеными улочками, полусказочными домиками, соседями, которые знают друг друга всю жизнь, с солнцем, на закате золотом заливающим садики с цветущими розами и изумрудные поля, и леса за окраиной. Эти яблочные пироги в столовой у открытого окна, чай в фарфоровых расписных чашках… И вдруг этот дом на пустынном побережье, которое совсем не похоже на солнечный пляж где-нибудь в Океании, где лазурные волны накатывают на песчаный берег. Мелкая галька, холодное море, скалистые берега и на несколько миль вокруг – никого. Только море из всех окон, далеко не всегда солнце, ветер, заставляющий кутаться в плед и всего несколько старых деревьев позади дома. Счастье, что сам дом очень теплый, надежный и, как я надеюсь, достаточно уютный для тебя! Почему, Мэри?.. Хотя, я кажется, понимаю.

Она обняла его и прижалась покрепче, грея щеку на его груди.

-Мы здесь вдали от всего мира с его страхами, жестокостью, разочарованиями, а так же заботами, усталостью, нервозностью… Так?

-Да, — прошептала она. – И мне очень нравится это море вокруг, это небо, которого здесь так много, свобода и тишина. И еще – это ведь твоя родина, твой Корнуолл!

Он погладил ее по голове.

-Родной ты мой ребенок! – вздохнул Ричард. – Я обожаю тебя! Обожаю, как никого и никогда в жизни. И то, что ты так боялась сказать мне… Я часто сам так думаю. Корю себя, напоминая себе о своих детях, о Келтоне, который стал для меня истинным подарком Судьбы, но все равно, ты мое ВСЕ, мне грустно, когда тебя нет рядом, просто не по себе, и сколько боли мне пришлось пережить, когда ты исчезла… Об этом можешь знать только ты. Ты одна, Мэри. Ты – часть меня самого. Как ты говоришь, моя кровь, мое сердце, воздух, без которого не дышать… Не вини себя в эгоизме! Просто, может, так и должно быть в этом мире – прежде всего любовь, и уж потом дети и все остальное. И думаю, чем сильнее мы любим друг друга, тем больше любви достанется Келтону и всем остальным. Чем счастливее человек, тем больше любви и счастья он сможет подарить другим… Но теперь я все чаще думаю об Эдди. Удивительно, но он столько радости ухитрился подарить людям, и прежде всего, нам, его друзьям, что невольно задаешься вопросом – как?? Ведь в жизни он так и не дождался своего счастья, человека, которому будет принадлежать безраздельно. Эдди был бесконечно одинок, хотя мало кто догадывался об этом. Бесконечно! И это, как он сам говорил, был самый тяжелый вид одиночества – когда столько людей вокруг, людей, заинтересованных в его обществе, людей интересных, дорогих ему, но… Пустота в душе и целый мир, который некому подарить, который внутри тебя, просится наружу, но ты понимаешь – никому из тех, кто вокруг тебя, он непонятен и, возможно, совсем не нужен. Им нужен был другой Эдди – великий талант, бурный темперамент на сцене, солнечное обаяние и многое, многое другое. Зачем им его грусть, его смятения и сомнения, его удивительные мечты и иллюзии, которые никак не вяжутся с тем, что он обычно преподносил на публику?.. И все же, до сих пор люди тоскуют по нему, до сих пор под его голос льются слезы радости, восхищения и обожания. И тогда думаешь о том, что бы он мог принести в мир, будь он счастлив, получи он то, о чем мечтал всю жизнь!.. Знаешь, кто сегодня приедет к нам?

Мэри пожала плечами.

— Брэндан? Или, может быть, Брэндан и Джордж? Мы уже давно не виделись с ними…

-Нет, не они. Хотя, если честно, я бы с удовольствием посидел с ними у камина, выпил хорошего вина!

-Кто же тогда?

-Тебе это даже в голову не пришло бы! Нет-нет, это не кто-то из твоих знакомых сюрпризом для тебя. С этим человеком ты не знакома, но слышала, думаю, много. Это Мэган Бин, подруга Эдди много лет. Столько, что они казались братом и сестрой, так хорошо они понимали друг друга, так бесконечно Эдди ей доверял. Все! От переживаний до каких-то очень важных дел. Ты ведь непротив повидаться с ней?

Мэри аж подскочила.

-Мэган Бин?? О… Но…

-Что «но», дурочка?! Неужели ты считаешь ее, благодаря ее отношениям с Эдди натурально небожителем?? Думаешь, она посмотрит на тебя свысока?

-Я… Может, и так. Ты – мужчина, у тебя иной взгляд на меня, с совершенно иной точки зрения. Ты помнишь, кто ты есть, но…

-Ты просто думаешь, что Мэган ждет увидеть рядом со мной кого-то совершенно шикарного, вроде кинозвезды, так? И если не увидит, окажется жестоко разочарована?.. Черт возьми, я согласен, раньше я так и выбирал – одна другой шикарнее. Прости! Но, во-первых, ты – не серая мышка! Да, ты болела, тяжко болела, но это ничего не значит. А во-вторых, Эдди никогда не приблизил бы к себе глупого, ограниченного человека, мыслящего штампами, не разбирающегося в людях. Поверь, она поймет, кто перед ней! Так же, как это понял Рэй-Тайгер, как это понял Брэндан, Милисента и все остальные из моих друзей, с которыми ты уже успела пообщаться. Они увидели тебя, они поверили в тебя и ты им попросту очень понравилась… Все, давай-ка пойдем позавтракаем и ты приготовишься к приезду Мэган! Только не перестарайся, а то после болезни ты почему-то решила, что увеличенное количество косметики разом уберет последствия потрясений твоего организма. Да-да, и не обижайся! Если честно, то вот сейчас ты для меня такая милая, такая родная, что не отпускал бы тебя ни на шаг, запеленал бы в это одеяло и целый день пел бы тебе свои песни или сказки рассказывал. Ну… в перерыве между…

-Ричард! – вскричала она. – Ох!

Сигнал клаксона автомобиля Мэган раздался уже далеко после полудня. Ричард и Мэри возвращались с пляжа, где гуляли на солнце, пользуясь хорошей погодой. Мэган вышла из машины, и Ричард помахал ей рукой.

-Мэган, дорогая!

Мэри пыталась поправить волосы, но на таком ветру это было совершенно невозможно. Ричард заслонял ее, насколько мог, то и дело кутая в плед.

Мэган поцеловала Ричарда в щеку, повернулась к Мэри и долго смотрела в ее лицо. Улыбнулась и погладила ее по плечу.

-Привет, Мэри! Очень приятно познакомиться с тобой… Именно такой я и ожидала тебя увидеть… Но пойдемте в дом! Я ужасно хочу чаю, да и тебе, Мэри, насколько я понимаю, на таком ветру долго находиться не стоит. Пойдем, Ричард! К тебе чертовски долго добираться сюда! Но… дом того стоит. Мне нравится!

Она была очень красива, эта подруга Эдди. Удивительно хороша даже в свои совсем немолодые годы. Да, возможно, небольшая пластика лица, но настолько аккуратная и незначительная, что это нисколько не бросалось в глаза. Золотые волосы по плечи сменила короткая стрижка седых волос, и седина нисколько не портила красоты этой женщины. Ее огромные голубые глаза остались прежними. Те самые потрясающие голубые глаза, которые покорили когда-то молоденького Эдди Дэймонда, в которых столько лет отражались все его переживания от радостей до печалей и разочарований. И Мэри, не стесняясь, рассматривала Мэган, словно, за ее спиной могла увидеть самого Эдди. Понимая это, Мэган улыбнулась:

-Мэри! Я была бы несказанно рада, если бы могла принести с собой хоть частичку Эдди! Многие подсознательно ждали от меня этого, каких-то слов, воспоминаний, чего-то такого, о чем еще никто не знал… Да, соглашусь, есть вещи, есть какие-то мои личные воспоминания о нем, которые до сих пор тайна для остальных. Даже вот для них, — она кивнула на Ричарда. – Это очень личное и никого не касается. Думаю, я заслужила право на это. Правда? Как ты думаешь, Мэри?

Мэри отпила горячего чая, посмотрела на Ричарда и сказала:

-Конечно, понимаю! Понимаю, помня о том, что когда-нибудь…

-О, Мэри, прошу тебя! – воскликнула Мэган. – Тебе и так пришлось столько пройти, что бы вымолить у Судьбы право на счастье с этим вот далеко не безгрешным, но… очень классным парнем! Кроме того, я привезла с собой кое-что. Это порадует тебя и… заставит задуматься. Задуматься в хорошем смысле, не пугайся!… Скажи, а ты что же, сама здесь хозяйничаешь, и Ричард позволяет тебе это?! Просто в доме стоит такая тишина, что возникает уверенность – никого, кроме вас двоих здесь и нет.

-Да нет, не совсем! – рассмеялась Мэри. – Раз в неделю приходит уборщица, но вот готовлю я сама. Ричард привозит все продукты. На кухарку он не смог меня уговорить. Не хочется все-таки нарушать это уединение!

-Но когда ты остаешься совсем одна, неужели тебе не страшно?!

Ричард поспешно схватил Мэри за руку, и она улыбнулась.

-Ричард уезжает ненадолго – до ближайшей деревни не так уж и далеко. И потом, он постоянно на связи. Специально купил себе гарнитуру для телефона и всю дорогу разговаривает со мной. Слава Богу, сотовая связь здесь, не смотря на удаленность от населенных пунктов, достаточно хорошая!

-Даже так?! Столько лет знаю тебя, дорогой, но никак не могла бы подумать, что ты станешь таким внимательным, таким трогательно любящим! Прости! – рассмеялась Мэган, глядя на Ричарда, – Но… Впрочем, все объяснимо. Глядя на вас, Мэри, я понимаю такие его чувства. Но даже и не в этом дело. Давайте допьем чай, и я вам кое-что покажу.

Ричард помог Мэган принести из ее машины большой плоский сверток, они внесли его в гостиную, и Мэган развернула сначала бумагу, а потом плотную мягкую ткань, скрывавшую под собой небольшую картину в скромной рамке. Она заслонила ее собой и обратилась к Ричарду, севшему рядом с Мэри на диван.

-Ричи, ты помнишь о том небольшом подарке, что сделал тебе Эдди незадолго до смерти? Не можешь не помнить!

-Я знал, что речь может пойти о нем, и вот он. Это подарок даже не для меня. Он… как я думал и теперь понимаю уже окончательно, для тебя, Мэри.

И Ричард достал из кармана пиджака маленький черный бархатный мешочек, протянул его Мэри.

-Держи!

Она приняла мешочек в свои ладони, но открывать не спешила. Ее руки задрожали, она гладила черный бархат, и не могла поднять глаза.

-Это… от Эдди?! – пролепетала она. – Мне?? Но как?? Как это может быть?

Ричард положил свою ладонь поверх ее рук и вдруг охрипшим голосом произнес:

— Для тебя. Я так думаю. Просто уверен… Много лет назад, перед самой своей смертью, когда Эдди еще мог нормально разговаривать, я приехал навестить его.

Мэри наконец, подняла взгляд и увидела слезы на глазах Мэган. Слезы сквозь мягкую, невероятно нежную улыбку. И Мэри обернулась к Ричарду.

-Эдди подозвал меня к себе, — продолжал он, — и я сел рядом с ним прямо на кровать. Ему трудно было говорить громко… И тогда он протянул мне эту вещицу, поглядел на меня с улыбкой.

-Не понимаешь? – сказал он. – Я отдаю эту вещь тебе. Отдаю с тем, что бы когда-нибудь ты подарил ее той, что станет тебе дороже всего на свете… О, я знаю, что ты женат, и уже не в первый раз. Ты счастлив. Наверное… Но это пока не она. Прости! Но не она… Та, для которой предназначена эта вещь, еще не пришла. Она есть, она живет на этом свете, но она еще очень далеко. Она придет слишком поздно, что бы что-то менять в жизни, но ты это сделаешь Ричи. Ты это сделаешь… Я не сумасшедший, нет. Я болен, но не мозгами. Я просто знаю, о чем говорю, хоть и не очень понимаю, откуда это знание. Ты же помнишь, со мной такое бывало… Храни ее. Просто сохрани, даже если забудешь об этом разговоре или постараешься забыть, довольный своей нынешней жизнью, не согласный с тем, что что-то еще может круто ее изменить. Пусть так! Но оставь это у себя. Не потеряй хотя бы просто в память обо мне…

И я сохранил, Мэри. Сохранил именно в память о моем лучшем друге, хотя на тот момент и впрямь был не согласен с ним… Открой, посмотри!

Мэри дрожащими пальцами растянула тонкие тесемки и вынула на ладонь чудесную брошь. Первое, что пришло ей в голову – осень, лепестки последних, самых ярких цветов, опадающие листья. Лепестки или листья были усыпаны крохотными драгоценными камнями разных цветов, и те искрами переливались в свете ярких ламп. А посередине сиял большой рубин цвета красного вина, такой великолепный, что от него невозможно было отвести взгляд.

-Эдди, он сам сделал эскиз этой броши. Это его рука, его сердце. Она так и называется – Сердце Осени, — произнес Ричард, Мэри вздрогнула и почувствовала, как слезы катятся по ее щекам.

-Не плачь, Мэри, не надо! – сказала Мэган. – Хотя, я понимаю… И что бы у тебя, главное, у тебя самой больше не оставалось никаких сомнений, а я подозреваю – они у тебя есть, ибо «звездность» Ричарда трудно принять, трудно уверить себя, что достойна такого, как он, посмотрите оба!

И Мэган отошла в сторону, чтобы Ричард и Мэри смогли увидеть ту картину, что она привезла с собой. В гостиной повисла тишина, и только Мэри тихо ахнула, увидев в рамке… свой собственный портрет. Возможно, сходство и не было абсолютным, но одного взгляда было достаточно, что бы узнать лицо Мэри. Выполненный пастелью, смелыми штрихами, он был написан так легко, словно, Мэри сама позировала Эдди.

-Но… — заикнулась она. – Как же это? Это… я??

-Я думаю, это именно так! – каким-то даже торжествующим тоном подтвердила Мэган. – И не надо мне напоминать, что Эдди не мог тебя знать, что никогда тебя не видел, и все это смахивает на сон! О, да! Но вы сами видите портрет, и от этого никуда не деться. Верно?.. Ты знал о нем, Ричард. Я говорила тебе, что Эдди оставил мне портрет почти в то же время, в какое оставил тебе брошь. Ты просил меня показать ту, о которой говорил тебе Эдди, ты был выпивши, и все твердил, что не мог Эдди знать о твоей судьбе, что просто ему никогда не нравились твои жены, и вот так странно он выразил свое пожелание счастья. Ты кричал, что, черт возьми, любил его, и эту любовь не вытравить ничем, но все-таки, жен ты себе сам выберешь!.. Я отказала тебе, сохраняя тайну, как Эдди и просил. Он говорил – пусть она появится, пусть придет, и Ричард, его дорогой Ричи сам почувствует, что это именно она. И только тогда выяснится, ЕЕ ли написал Эдди. Я возражала ему – получалось, что если Ричард кого-то встретит необыкновенного, захочет увидеть портрет, а девушка окажется вовсе не та, Ричард может отступиться от нее только потому, что на портрете не она. Эдди засмеялся тогда, погладил меня по руке и сказал:

-Поверь, дорогая, то будет она! Ричи – вовсе не бестолковый бабник, просто все его женитьбы – результат неудачных пока поисков. Он устал от них, он просто не верит, что с ним еще может случится чудо. Все хорошо, Лорна умна, красива, заинтересована в его проектах, она – мать двоих его детей и все устоялось. Да, не без приключений и кратковременных романов – в этом весь Ричард – но для него это нормально, для него все хорошо и нет причин что-то менять, нет причин, что бы желать чего-то большего. По крайней мере, он так думает… Или старается так думать просто из уважения к Лорне, из привычки к ней, хотя, страсть давно прошла. Только и всего. А еще дети… Она придет, Мэган. Эта девочка непременно придет! Я слышу ее, слышу, как она зовет меня. И чем дальше я от вас, тем ближе к ней. Совсем скоро я увижу ее совсем близко, и этот портрет – лишь отображение смутного образа из моих снов… Я приведу ее, Мэган. Может быть, ты сейчас слушаешь меня и просто терпишь мой болезненный бред, но все, что я говорю – правда. Я ухожу, Мэган, и об этом знаешь ты, об этом знают все… Мне уже ни за что не успеть встретить эту девочку в жизни. Но Ричард успеет, и он не меньше меня заслуживает Чуда… Понимаешь, Лорна со всем ее умом, сексуальностью, красотой и так далее, как впрочем, и предыдущие пассии Ричарда, никогда не умела убивать слезы. Она способна наговорить тысячу умных вещей, отвлечь в постели, даже рассмешить. Но это не то. Боль отступит, но не исчезнет. Ты возразишь, что боль, если это истинная боль раненного сердца, конечно, ее не убить. И лишь время способно постепенно стереть ее, делая все бледнее и бледнее. Но есть люди, которые одним махом умеют утешить так, что боль исчезает и слезы высыхают…

 Я плакала, ухватившись за его руку.

-Господи, Эдди, дорогой, но ты… ты сам такой, — всхлипывала я, слишком ясно уже осознавая, что этот разговор с ним может оказаться последним. – Даже сейчас ты смотришь на меня, глаза твои улыбаются, такие нежные, ясные, хотя, только ты знаешь, как тяжело тебе сейчас даже просто разговаривать со мной! Я так люблю тебя!!

И я целовала его ладонь, прижимаясь к ней мокрыми от слез губами.

Мэган тихонько смахнула кончиками пальцев покатившуюся по щеке слезу и, глубоко вздохнув, продолжила, кажется, и не замечая, как откровенно плачет Ричард, прижимая к себе Мэри, замершую, притихшую, ловившую каждое слово, произнесенное в тишине небольшой гостиной.

-Эдди… Он погладил меня по волосам…

-Мэгги… — медленно произнес он, — прости… Прости меня, дорогая! Ты всегда была самым близким мне человеком на этом свете, ты многому научила меня, жалкого провинциала, вбившего себе в голову стать настоящей легендой, стать кем-то невероятным и делать что-то такое, чего никто еще до него не делал, что никогда не забудут. Честолюбивый, мечтательный мальчишка с кроличьими зубками! – он усмехнулся. – Может быть, за всем этим и стояло некое Чудо, о котором мне ни с кем не хотелось сотрясать воздух, и я просто напялил маску, что бы защитить сердце от ударов тех, кому на это самое сердце наплевать. Может, и так… Теперь уже нет смысла разбираться во всем этом. Я добился всего, чего хотел, во многом благодаря тебе, Мэган, моя подруга, моя сестра, мой ангел-хранитель, наконец. Но… я прошу тебя простить меня, слышишь? Ибо та, кого я тщетно искал всю свою жизнь, та единственная душа, которой не надо объяснять, кто и какой я есть на самом деле, которая видит мой мир и приходит туда, не спрашивая дороги… Она есть, Мэган, и я рад, что, наконец, ухожу, что бы быть к ней ближе, что бы взять ее ладошку и повести за собой, отдать ее Ричарду, раз уж мне не судьба в жизни быть рядом с ней, обнимать и целовать ее, отдать ей всего себя, что бы светилось от радости и гордости ее сердечко – сам Эдди Дэймонд с ней!.. Пусть с ней будет Ричард, и она будет любить его не меньше, она убьет слезы этого состарившегося, уставшего к тому моменту моего друга. И он горы свернет ради нее, уж поверь! А когда он это сделает, ты покажешь им этот портрет – след Судьбы, от которой не уйти, отпечаток снов, из которых всегда так жалко уходить, просыпаясь. Я теперь ухожу в них, Мэган, и мне не страшно, потому что, я не буду там один. Ей не важно, что я успел или не успел сделать, ей нужно только мое сердце. А свое она уже отдала…

Кончиками пальцев Мэган провела по полотну портрета и посмотрела в лицо Мэри.

-Я… не знаю, как тебе это удалось, но вот он, портрет, и с этим уже никто не сможет поспорить… Не скрою, какое-то время я чувствовала даже некоторую ревность, ведь я провела с Эдди долгие годы, любила и уважала его, восхищалась им, нисколько не жалея о том, что моя личная жизнь так и не сложилась. Мы не стали мужем и женой, мой брак с другим человеком развалился. Я отдала Эдди Дэймонду все силы моей души, понимая, каждый день понимая, что быть с ним рядом – дар Божий, истинный подарок Судьбы. Но вот ушел он, все-таки, к тебе… И все же, теперь, глядя на тебя, на то, как смотрит на тебя Ричард, как любит он тебя, как горят любовью к нему твои глаза, я счастлива. Правда, Мэри! После смерти Эдди я почувствовала, как из моей жизни ушло Чудо, волшебный свет, как эта самая жизнь стала серой и тоскливой, и даже воспоминания не помогали. Это все равно, что смотреть в глаза фотографии, неподвижного отпечатка одного мгновения человека, который умел сиять так, как никто в этом мире… Со временем я позабыла про портрет, я все реже виделась с ними, — Мэган кивнула на Ричарда, — и поэтому мало знала о том, чем и как они живут. Но однажды я увидела кадры с концерта в Москве, я увидела твои слезы, Ричи, и твое лицо, Мэри, все заплаканное, но такое счастливое, какого счастья я не видела уже много лет. Я бросилась к портрету, но на кадрах с концерта трудно было четко разглядеть черты твоего лица. И тогда я принялась ждать – что же будет дальше. Я, будто, затаилась в ожидании… Чуда, нового Чуда из рук Эдди, и он, словно, ожил, словно, вернулся и стоял у меня за спиной – я просто кожей ощущала его присутствие и его радостную улыбку. Но вот я услышала, что ты развелся, Ричи, и я проплакала всю ночь – колесо завертелось, ОНА пришла! Вот только увидеть ее мне довелось лишь сегодня… Скажи мне, Мэри, как… какой он там? Я знаю, ты не примешь меня за сумасшедшую! Пожалуйста, я прошу тебя!

В глазах Мэган стояли слезы. Мэри взяла ее ладонь в свою, погладила.

-Он… Эдди… Он был рядом. Всегда! Я плакала в его объятиях, я слушала его голос, я… спала в его объятиях. Да… Ричард знает об этом. Эдди научил меня летать, научил верить в себя, хотя, один Господь Бог знает, как часто я потом теряла эту веру. Но я всегда верила Эдди, верила Ричарду, помнила, какая сила за моими плечами. Эта сила никогда не уничтожила бы моих врагов, никому не дала бы в морду, но она всегда спасала мое сердце, всегда убивала слезы. Я падала и вставала снова, я шла к нему, — Мэри оглянулась на Ричарда и сжала его ладонь. – И дошла… Эдди, он такой же, каким был при жизни здесь – нежный и сильный, веселый и мудрый, очаровательный, как солнечный зайчик, теплый… Он не ушел и не уйдет, он и сейчас, прямо сейчас здесь, с нами.

Мэри смолкла и прижалась покрепче к Ричарду, Мэган обернулась к портрету, и в тишине гостиной были слышны только треск поленьев в камине и приглушенный шум моря…

То ли звук какой-то услышали все, то ли аромат скользнул в воздухе, но Мэган повернулась к Ричарду и Мэри, и сквозь слезы ее светилась улыбка.

-Я чувствую!.. Мне так хорошо сейчас, так легко, словно Эдди рядом, его руки снова на моих плечах и больше ничего не страшно, ничто не причиняет боли… Мой дорогой!..

Ричард прижался губами к волосам Мэри, пытаясь угомонить слезы, которые все текли и текли, облегчая уставшее, но такое счастливое сердце. А она обняла его еще крепче, чувствуя, как больно становится ее глазам.

-Эдди… — прошептала она, готовая закричать это имя, но замершая от волнения – он… — господи, в это невозможно поверить! – он стоял у окна, обхватив себя руками и глядя на море, тихий и задумчивый.

-Вот видишь, теперь все хорошо. Я же обещал!

Он не оборачивался, но Мэри ясно слышала его голос, и слезы победили, покатились по ее щекам.

-Поплачь, родная, ничего…

-Ты… ведь не одинок больше? – прошептала она мысленно. – Ведь правда? Правда, Эдди??

-И кроме этого ничего? Тебе не страшно при мысли, что на этом моменте счастья все не остановится, что жизнь неумолима и не знает жалости?

-Скажи же, Эдди, ответь на мой вопрос! – умоляла она.

Он, наконец, обернулся, и она увидела его глаза, поразительно искренние во всем, что отражалось в них. Мэри увидела грусть, свет и… любовь, ее она почувствовала сердцем, которому стало тесно в груди.

-Мне пришлось отдать тебя человеку, который мне бесконечно дорог, с которым я встретил и провел лучшие годы моей жизни… Береги его, Мэри, как зеницу ока – он заслуживает счастья, к которому так долго шел… Иногда кажется, что именно те, кто более других заслужили все самое лучшее, получают его меньше всех. Но может быть, всему свое время?.. Старина Брэндан был прав – мы начинаем понимать, что же нам на самом деле нужно, кого жаждет получить и любить сердце, когда становится слишком поздно, когда молодость и красота утеряны. Я же нашел тебя, лишь уйдя из жизни, пережив боль, страх и тяжкие страдания перед лицом смерти. Тем не менее, я вижу тебя, я знаю, как ты любишь меня, сколько нежности ко мне в твоем сердечке. Моя душа ликует, мне легко и спокойно, и… Да, девочка, я больше не одинок! Не одинок с тех пор, как почувствовал тебя в своем мире, в котором так неимоверно долго бродил в одиночестве, никому не принадлежа, не имея возможности ни с кем его разделить. Ты убила мои слезы, детка…

Она видела, как светились слезами его глаза, но так истекала из них любовь, переполнившая это большое, горячее сердце, которому не дано покинуть ее и умереть…

***

…Они взяли с собой Келтона, не смотря даже на то, что путь из Корнуолла в Шотландию, в резиденцию Елизаветы Второй, замок Балморал, был неблизкий. Королева в своем приглашении ясно дала понять, что хочет непременно увидеть «милого малыша» не меньше, чем его родителей.

К концу лета, когда Елизавета Вторая, по давно сложившейся традиции, посещала Балморал, Мэри уже окончательно оправилась после болезни, ее внешний вид нравился даже ей самой, а Ричард не сводил с нее своих великолепных, светившихся счастьем глаз…

Перед непосредственно визитом в замок Мэри сделали чудную прическу, идеально легшую под изящную легкую шляпку с вуалеткой цвета вишни. Шелковый костюм в тон шляпке, очаровательные туфельки на небольших каблучках, сумочка крокодиловой кожи и брошь Эдди. Ричард долго разглядывал Мэри, стоявшую перед зеркалом, и она не могла понять, нравится ему или нет.

-Ты думаешь, что я специально вырядилась так именно, что бы понравиться королеве, которая сама носит костюмы и шляпки? – спросила Мэри. – Я ведь знаю, ты-то любишь яркость, некоторую экстравагантность, индивидуальность, граничащую с вызовом!

Ричард помолчал еще, а потом поднялся из кресла и подошел к Мэри.

-Честно сказать, родная, я сейчас думал о том, что пора готовить свадьбу и найти тебе самый лучший наряд в мире!.. Что же до этого костюма… — Ричард взял руку Мэри и поднес к губам, — он достоин тебя и визита к ее Величеству… Господи, милая, мне так хочется обнять тебя! Но я боюсь испортить наряд. И…мне страшно.

-Что-о?? – изумилась Мэри. – Но почему??

Она перехватила его ладонь, прижалась к ней щекой, что бы не испачкать помадой накрашенных губ.

-Боже, Ричи, не пугай меня!

-Нет-нет!.. Не бойся. Но ты сейчас удивительно хороша! И мне вспомнилось, какой я нашел тебя в той ужасной больнице. Едва узнать смог – только по глазам!.. И когда я вспоминаю это, когда думаю о том, что сам во всем виноват, ибо, взяв ответственность за тебя на себя, я пренебрег ею. Да-да, Мэри! Мы уже обсуждали это не раз, ты возражала, но я остался при своем, и боюсь теперь, что мой характер, моя страшная ревность, они могут вновь привести к беде.

-Но другим ты не станешь, — возразила Мэри, — да мне этого не хотелось бы. Совсем!.. Может быть, нас не просто испытывали теми страданиями, но и учили беречь изо всех сил то, что нам даровано?

-Может, и так… Хотя, людям свойственно недолго помнить уроки, страдания, боль. Постепенно все стирается, притупляется…

-Но что же теперь страдать и страдать от чувства вины?? Ричи… Господи, Ричард! Я люблю тебя! Я так тебя люблю, что речь ни о прощении, ни об осознании собственной моей вины за то, что поехала тогда, что не вернулась в гостиницу, в твои руки, наплевав на реакцию тех людей… Все прошло, Ричард! Я здесь, слышишь? Я здорова, я счастлива с тобой и больше мне в жизни и желать нечего! Ну, я имею в виду настолько отчаянно и нестерпимо, как я жаждала твоей любви!..

-Ты стряхнула все, что пережила, как пыль с одежды… — проговорил Ричард. – Ты отбросила все обиды, все свои страдания, всю свою боль, которую и представить страшно, вот так, запросто???

Мэри сжала его ладонь еще крепче.

-Может, и не так запросто… В смысле – теперь я вспоминаю обо всем этом, как победитель, помня о том, как ты нашел меня, как обнял и каким самым удивительным, самым спасительным моментом стали для меня твои объятия в больнице. Но и только… Наверное, надо иногда оглядываться в прошлое. Когда с радостью, когда с печалью или сожалением, но нельзя уставиться в него. Понимаешь? Кажется, это Ницше сказал о том, что если очень долго вглядываться в пропасть, она начинает вглядываться в тебя…Наверное, нам пора? Мы не опоздаем? Было бы ужасно!

-Нет, нет, Мэри, мы успеваем! – заверил Ричард. – И знаешь, во-первых, этот твой наряд, он именно ТВОЙ, это твоя индивидуальность, твоя тонкая натура, твоя нежность и достоинство. И я горжусь тобой, ребенок!

Глаза его подозрительно блеснули, и он поцеловал ее ладошку с тыльной стороны.

-Ваше Величество! – произнес Ричард, входя в кабинет Елизаветы Второй, ведя за руку Келтона, которого за другую ладошку держала Мэри.

-Ваше Величество! – прошептала Мэри, не сумев справиться со своим голосом от охватившего ее благоговейного волнения.

Елизавета, улыбаясь, приблизилась к ним, протянула ладонь сначала Ричарду, который поцеловал ее, потом Мэри, присевшей слегка, согласно протоколу, и пожавшей кончики пальцев королевы. Затем Елизавета наклонилась и протянула руку маленькому Келтону, одетому в ярко-синий бархатный костюмчик.

-Ну, здравствуй, милый! – произнесла она. – Я так рада тебя видеть!

Келтон поднял на нее внимательный взгляд огромных своих, совершенно отцовских темно-голубых глаз. Он выпростал ладошку из руки матери, взял Елизавету за пальцы, помолчал немного, и вдруг улыбнулся так широко, так обаятельно, словно, мог помнить свой прошлый визит к этой улыбчивой, доброй старушке.

-Ты хорошая! – сказал малыш. – Ты добрая!

И тут же он обернулся к маме.

-Мама?

-Да, родной?

-Можно?

-Конечно, можно!

И Келтон ухватил Елизавету за руку, а она, совершенно растрогавшись, повела его через кабинет в двери небольшой столовой с уже накрытым к чаю столом. Там мальчика усадили рядом с ней на специально установленный детский стульчик.

-Ты не против посидеть со мной рядом и позволить мне угостить тебя чаем, дорогой? – спросила, усаживаясь, Елизавета. – Прошу вас, Ричард, Мэри, присаживайтесь и угощайтесь! Джем нынче очень вкусный получился! Его варят прямо здесь, у меня в замке из ягод, которые я тоже собираю. Попробуйте! Не стесняйтесь! Вы – мои гости, Мэри, и я хочу, что бы вы перестали так смущаться.

Мэри улыбнулась и почувствовала себя свободнее. А Келтон устроился в своем стульчике, принял из рук королевы кусок пышки, намазанной маслом и джемом, и принялся жевать с явным удовольствием. Остановился вдруг и сказал, почти прожевав:

-Это вкусно! Спасибо, бабушка!

-Ешь, малыш! – просияла королева. – Ешь на здоровье, мой хороший!.. Господи, какой же чудесный у вас сынок, Мэри, Ричард! Просто солнышко! Я счастлива, что у меня есть такой подданный, что этот человечек вырастет и, я уверена, сделает что-нибудь очень хорошее, как и его отец!.. Но как вы, Мэри? Как вы чувствуете себя, как ощущаете эту страну, уже став ее полноправной жительницей?

-Прекрасно, Ваше Величество! – совершенно искренне улыбнулась Мэри. – Я очень счастлива и безмерно благодарна вам за спасение моей жизни, мэм! Простите, что пришлось несколько оттянуть эту возможность поблагодарить вас, Ваше Величество!.. Я давно люблю Британию. Так давно, что это казалось странным в той стране, где я родилась и выросла. Странным для человека, никогда не бывавшего здесь. Но я много читала об Англии, ее истории. Читала ваших классиков. Немного, но с удовольствием! И мне временами казалось, что… Это тоже очень странно прозвучит, но у меня возникало ощущение этой страны, как своей родной, куда более близкой мне по духу, традициям, настроению, чем моя реальная родина… Вы только поймите меня правильно, Ваше Величество! Было бы глупо утверждать все это лишь для того, что бы понравиться вам! Это правда, которая ставила меня в тупик настолько, что я даже не решалась поделиться своими чувствами ни с кем. Когда же я услышала «Королевский Крест», когда для меня открылся целый мир, укрывший меня от всех бед, разочарований, серости и безысходности реальной действительности, которая меня окружала, я поняла, что ничего так не хочу в своей жизни, как найти Ричарда и жить с ним здесь, в этой маленькой, но такой прекрасной, такой близкой моему сердцу стране.

-Так сильно захотела, — подхватил Ричард, что докричалась до небес, и мы услышали друг друга… Это было истинным Чудом, Ваше Величество, которое не заслужить, наверное, ибо я не ощущаю себя человеком, действительно, достойным такого счастья…

Он увидел, выражение лица Мэри, улыбнулся и тихонько сжал ее ладошку.

-Ричард скромничает, Ваше Величество! – сказала Мэри. – Я ведь тоже могу заявить, что никак не заслужила его любви!

Елизавета рассмеялась.

-Вы – просто чудесная пара!.. Но я слышала, Мэри, что вам в нашей стране пришлось поначалу очень нелегко?

-Возможно… Впрочем, та ситуация, в которой я оказалась, когда меня поставили перед выбором – ребенок или право жить здесь на законном основании – сложилась по вине женщины, родившейся и выросшей в России… Но и это неважно! Я встретила здесь достойнейших людей, позаботившихся обо мне просто так, не имея в виду ни малейшей выгоды. И это произвело на меня куда более глубокое впечатление, чем выходка миссис Кеннеди!.. Я действительно, очень люблю эту страну, ставшую теперь и моей родной, Ваше Величество! Это истинная правда! «Королевский Крест», изумрудные поля и леса Англии, живописные в своей суровости и простоте вересковые пустоши и море Шотландии, замки, история, уютные деревни в непременных розах, традиционные британские кухни, уставленные под потолок тарелочками… Там всегда будут ставить чайники и мало по малу становиться счастливыми! – голос Мэри дрогнул. – Простите, Ваше Величество! Я что-то совсем разболталась… Просто я так люблю все это! Я верю в это и хочу жить среди всего этого и многого другого в нашей стране. С Ричардом и моим сыном. Всегда!

-Так и будет, Мэри, я в этом совершенно уверена! – произнесла королева. – Так и будет…И я хочу сказать вам, что ни на мгновение не пожалела о своем согласии помочь мистеру Тайлеру в его просьбе. А увидев вас, поговорив теперь с вами, уверилась в этом окончательно…

Когда же Ричард, Мэри и страшно довольный угощением и возможностью немного поиграть с королевскими собаками Келтон покидали замок, Ее Величество приостановила Ричарда и шепнула ему:

-Ричард, будьте добры передать вашей Мэри, что она – самая настоящая маленькая английская леди! Гораздо более настоящая, чем многие, родившиеся здесь. Ее искренность, ее чувство собственного достоинства, ее умение вести себя в сочетании с огромной отвагой и горячим сердцем – это дорогого стоит и ценится мною очень высоко!.. Я не стала говорить ей этого здесь, боясь смутить ее окончательно, но вы передайте мои слова Мэри непременно.

-Обещаю, Ваше Величество! – улыбнулся Ричард. – Я страшно горжусь ею!

-Вы удивительно счастливый человек, Ричард Тайлер!.. Помните об этом всегда, и тогда счастье никогда не уйдет от вас. Берегите их! – Елизавета кивнула на Мэри и Келтона. – И тогда они сберегут вас, убьют ваши слезы так же, как уничтожают страдания и боль все, кто любят, не зная границ и запретов, страха и упрека. И только небо всегда одно на двоих… Но, думаю, вы это знаете не понаслышке!