-Мария?… Мария, вы слышите меня? – облаченный в белый больничный халат и маску, закрывавшую ему нос и рот, Черкасов сидел рядом с койкой, на которой лежала Мэри.
Неподвижным взглядом она глядела в потолок, и лицо ее даже не дрогнуло при появлении Черкасова, при звуке его голоса.
-Мария, прошу вас, поговорите со мной! Хоть пол слова, прошу вас! – неожиданно взмолился Черкасов. – Мне столько всего пришлось преодолеть, что бы пробиться к вам сюда…
-Зачем? – почти беззвучно произнесла она. Губы ее, бледные, потрескавшиеся, едва шевелились. – Что вам делать здесь?
-Почему вы так говорите со мной?! Что случилось с вами? Еще недавно вам было плохо, но вы держались, вы жаждали вернуться к мистеру Тайлеру, в вас ясно чувствовалась жизнь, и, разговаривая с вами, я восхищался вами, вашей силой, вашей потрясающей любовью, которая и давала вам силы. Вы… что же, больше не верите в нее, не верите Ричарду Тайлеру?!
Мэри, наконец, повернулась к Черкасову Глаза ее мутные, потухшие, загорелись вдруг горестным огнем.
-Не верю? Вы сказали, что я не верю??.. Верю. Я верю ему так, как никогда никому не верила, кроме родителей. Никому… Только теперь в этом нет никакого смысла… Я умираю, господин Черкасов, и понимаю, что мне больше никогда не увидеть ни его, ни моего сына. Никогда…
-Кто вам это сказал?! С чего вы взяли?! – вскричал Черкасов, хотя прекрасно понимал, какой приговор могли вынести врачи. Неужели уже?!