-Что? Что «когда-нибудь», Ричард?? Скажи мне! – всхлипывала Мэри, пытаясь утереть слезы, но они душили ее, не отпуская.

-Хорошо… — он обнял ее, потом убрал одеяло и, наклонившись, целуя ее от залитых слезами губ и щек до светлой, теплой после одеяла кожи живота, произнес, — когда-нибудь, Мэри… когда-нибудь я вернусь. Я чувствую это. Я уже говорил, но ты не дала мне закончить… Тише! Тише, моя хорошая!.. Когда-нибудь, когда я окончательно пойму, что нужна мне только ты, когда я услышу голос, зовущий в ночи, когда он принесет мое имя, я вернусь. Я найду тебя, где бы ты ни была, хоть на краю света, Мэри!.. Смотри на меня сейчас, девочка! Смотри! Ибо таким, как сейчас, наделенным привлекательностью, которая пугает, ты меня больше не увидишь. Только фото, только съемки… Так скажи мне, Мэри, старым, седым и даже немощным ты узнаешь меня? Ты примешь меня таким, пережившим славу и скандалы, перепробовавшим кучу женщин, выпившим бочку вина и отдавшим себя всего только «Королевскому Кресту», моим песням? Ты вспомнишь мое имя, вспомнишь, что принадлежишь только мне? Часть меня, что в тебе осталась, ты сохранишь? Мэри!!

И он взял ее, снова отдавая всего себя, она чувствовала это, не ощущая более ничего – только тепло его рук, запах его, сердце его в своей груди – так сильно билось оно…

-Да… да, Ричард. Да…

Ее крик он закрыл губами, и слезы его покатились по ее щекам. Как она не умерла?!