Он вошел в кабинет истории и сел перед своим другом, сидевшим за учительским столом и сразу же погрузился в себя. Ему необходимо было хорошенько обдумать все, что он увидел и услышал, пытаясь переварить это в более приемлимую форму для его мозга, уложить ее так, чтобы острые края этих мыслей, не смогли ранить и разорвать его душевный покой в клочья, а он уже минут пять как был на грани нервного срыва и пытался не сорваться в истерику.
Всё это время учитель истории внимательно и тщательно рассматривал беспокойный выражение, застывшее каменной маской на его лице.
Ринат никогда не видел Марка настолько встревоженным и попытался привлечь внимание, помахав рукой перед его лицом, но всё, что у него получилось выудить из него — это тяжёлый выдох его объекта наблюдения и волны новых и ранее невиданных выражений, сменявших друг друга на лице, словно мозаика калейдоскопа.
Они молчали так минут десять, не смея сказать друг другу ни слова.
Марк заговорил первым.
—Что ж это такое, неужели жизнь всегда была такой запутанной?
—Ты ещё спрашиваешь? Конечно же. Это ведь никто иной, как сама Госпожа Жизнь, а ты всё ещё не усвоил ответ на этот вопрос? — посмеиваясь только и смог выдавить из себя Ринат.
— Я просто не могу понять, почему детям приходится знакомиться со страданиями в столь юном возрасте. Неужели нельзя чуть-чуть подождать или раздавать проблемы порционно? В среду ложечку, в субботу тарелочку, а когда будешь готов, то можно и ведерко. Я прекрасно понимаю, что это невозможно, но всё же, хотелось бы чего-то такого.
