— Мне так жаль, кнесенька, — плача, посочувствовала Амелфа.

— Мне тоже, — сдерживая слёзы, ответила я.

По завтракав, Амелфа повела меня через весь больничный городок, сначала в лагерь косметологических лекарей. Те снабдили меня всем, чем только можно унести с собой, благоговейно кудахтая и выражая восхищение от нашего знакомства. Теперь у меня есть весь инструментарий по уходу за собой. Дальше мы пошли в «Починную» (местное ателье), там мне выдали три лёгких летних платья (одно белое с красной вышивкой, другое красное с белой вышивкой, третье зелёное с голубой вышивкой – как ни крути сарафаны славянского народа), пару белых фартуков, пояса, и плащ, как я поняла дождевик. Также мне выдали нижнее бельё (длинные сорочки и огромного размера трусы, такие парашюты есть у меня и всего мужского населения моей планеты). Амелфа взяла у меня одну корзину с одеждой, и мы шли в сторону ещё одного шатра с табличкой «Обувка». Здесь трясущимися руками пожилой мужчина всучил три пары плетённых сандалий под цвет моих сарафанов. Он пообещал, что они выдержат и дождь, и слякоть. Я в который раз поблагодарила доброго человека.

— Ну, вроде всё, — подытожила я.

Амелфа согласно кивнула, и мы вернулись в мой шатёр. На кровати лежало зеркало. Только присев на кровать, как в шатёр зашли юноши с сундуком в руках, приклонили колено и головы, поставили сундук у моей кровати и ушли. Впервые за три недели пребывания в больничном городке я видела юношей, мужчин и дедов. Но их количество мало. Это в основном бывшие пациенты, объяснила Амелфа. Им не куда идти, а здесь рук не хватало, особенно сильных рук. Так они и стали персоналом больничного городка.