— Садись, — повторила я, — Я скажу твоему отцу, что приказала тебе.

Слана сел на самый краешек стула. Я следила за тем, что делает Честислав. Наш старший на половину раскрытого блина наложил мазуню, а затем свернул конвертом, и начал есть с края. Борис сделал тоже самое. Наступила моя очередь, я повторила за мужчинами. Я протянула конвертик мальчику, и он взял его с таким благоговением и трепетом, что думала выпадет из его рук. Когда же я приступила к своему, Слана меня остановил:

— Позвольте, панна Ева, — он с опаской посмотрел на меня, боясь слишком фамильярного обращения, но увидев, что я вовсе не против, продолжил, — сделаю так, как я люблю?

Я дала разрешение. Слана намазал мазуню наполовину блина, закрыл эту половину другой, ещё намазал и завернул в трубочку.

— Не бойтесь, панна Ева, ничего не выпадет, — заверил мальчик.

— Так может ты его съешь?

— Нет, это я сделал для вас, — шёпотом проговорил Слана.

Я кивнула. Проглотила слюну и укусила. Ах, как вкусно и невероятно сладко! Я даже запила молоком.

— Ничего слаще я в жизни не ела! – с восторгом сказала я.

— Да, мазуня моя любимая сласть, — немного напыщенно воскликнул мальчик.

Я пододвинула кружку Слане.

— Так сладко, что пить хочется, не так ли? – и подмигнула.

— А я могу? – неуверенно спросил мальчик, смотря на мою кружку.

— Конечно, и не беспокойся я ничем не болею.

— Что? – не понял юнец.

— То есть у меня нет никакой хвори, — перефразировала я.