Хозяин принёс кувшин с молоком и три деревянные кружки, поставил в центре стола и удалился.

— А что вы заказали? – поинтересовалась я.

— Блины и мазуню, — ответил Честислав, разливая молоко по кружкам.

Я отхлебнула парного молока и вытерла «молочные усы». Из кухни доносилось великолепие запахов – жаренного теста, сахара, ванили и ягод. Желудок заурчал, требуя немедленного принятия пищи. Из кухни вышел Слана, неся блюдо, на котором громоздилась гора блинов, поставил рядом с кувшином молока и вновь ушёл на кухню. Какие же красивые блины. Ажурные, словно их не пекли, а вязали. У них даже края не суховаты. Теперь Слана принёс пиалу с кашицей.

— Что это? – спросила я.

— Мазуня, — с гордостью ответил мальчуган, — она сделана из высушенного корня редьки, которую измельчали и просеивали через сито, к ней добавляются сушёные и также измельчённые ягоды – малина, рябина, черника, арбуз – всё это заливается патокой и ставится на несколько дней в печь.

Мне ужасно захотелось попробовать сие блюдо. Я встала, подошла к другому столу и схватилась за стул, но меня в сторону отодвинул Борис, и принёс стул к нашему столу.

— Садись, — похлопала я по стулу, обращаясь к мальчику.

Он покраснел, так густо, что чем-то напоминал ту самую мазуню, стоящую у нас на столе.

— Я не могу, — кротко сказал Слана, и обернулся посмотреть нет ли рядом отца.

По его нервному поведению я видела, что ребёнку отчаянно хотелось присоединиться к нам.