Я замолчала. Что мне ему рассказать? Что собственной матери не нужна была? Что мне интереснее было читать книги, чем общаться с людьми? Что даже будучи маленькой девочкой у меня не было подруг, я всегда держалась в стороне от людей. Меня пытались задирать словами старшие сиротского приюта, но я всегда это игнорировала. Я никогда не чувствовала себя ребёнком, из-за обиды на мир и моих биологических родителей. Я всегда думала, что, если я никому не нужна, так почему мне нужен кто-то. Из-за этого была необщительной и нелюдимой. Книги были моими собеседниками, а бумага и шариковая ручка слушателями моих душевных мук. Я завидовала детям, у которых есть семьи, детям, которых ругали родители, детям, которых обнимала и целовала мама. Обида и зависть были моими спутниками и духовными воспитателями.

— У меня нет таких историй, — честно призналась я.

Видимо, Честислав понял, что я не хотела говорить об этом и не настаивал на продолжении. Он сменил эту тему на расспросы о предстоящей свадьбе Бориса. Тот в свою очередь рассказывал о своей невесте, об обережне, которую строили его родичи. Я встала с места и пошла в свой шатёр, положила бумагу и письменные принадлежности на стол, достала из-под платка два оберега и вернулась к костру.

— Завтра я уезжаю к кнесу, — прочистила горло, — это вам мои подарки.

Обоим воинам я протянула обереги. Они аккуратно их взяли и при свете огня стали рассматривать.