Как  она  стонала! И  как  стонал  от  любовной  нашей  взаимной  оргии  я!

  Когда  с  остервенением  Джейн  болезненно, тоже  кусала  моей  груди, торчащие  от  возбуждения, почерневшие  от  солнечного  загара  мужские соски!

  Мы  были, просто  обреченные  на  любовь!

  Помню, как  я  опять  обильно  многократно  кончил, и  кончила  она. Прямо здесь  на  этих  пальмовых  листьях, хрустящих  листвой  под  нашими бьющимися  в  соитии  друг  о  друга  разгоряченными  от  любви  телами.

  Так  же, как  и  на  яхте, тогда  в  нашу  первую  любовную  встречу. Тогда  под  стук  о  стенку  борта  деревянного  изголовья  и  скрип  ее  постели. В  ее девичьей  каюте, когда  я  повредил  от  неосторожности  в  неуемной сексуальной  страсти  по-женски  ее  мою  любимую  Джейн. Я  не  описывал, тогда  нашу  первую  оргию  страстной  любви. Поскромничал.

Теперь  было  все  иначе. Теперь  было  все  по-другому. Я  был  осторожен  и аккуратен, хотя, также  не  мог  сдерживать  свои  неуправляемые любвеобильные  чувства  к  своей  возлюбленной.

   Немного  прейдя  в  себя. И, отдохнув, мы  вновь, слились  в  жаркой  страсти не  жалея  в  этой  дикой  безумной  любви  друг  друга. Занимаясь  любовью, мы  и  не  заметили, как  устав  до  изнеможения  от  взаимных  любовных  ласк, в  жарком  мокром  скользком  поту, источая  с  разгоряченных  обнаженных наших тел  в холодном  воздухе  пар, уснули  в  этих  пальмовых  листьях, и  как  незаметно  уже  настало  новое  утро. Утро  в  этой  пальмовой  рыбацкой хижине. Мы  не  знали, сколько  время, да  это было  сейчас  и  неважно.