— Тебе… интересен мой доспех?

— А?

— То, что я ношу. Многие не понимают, зачем носить только часть доспеха… Но мне так гораздо легче двигаться, а в моей нелёгкой профессии ловкость и проворство важны как ничто другое. Но доспех необходим. Он предотвращает попадание оружием в прикрытые места. Если я не могу избежать атаки, то могу подставить под неё бронированное место. Некоторые доспехи своей тяжестью позволяют самому атаковать сильнее, — она сжимает ту руку, что в перчатке, — я говорю это, потому что ни у кого из твоих спутников нет брони, кроме этих странных пластин у священника.

Я оглядываюсь на них. Нельзя же говорить о вампирах? Никто не любит вампиров. Мы можем оказаться в опасности, если правда раскроется.

— Он… эти пластины спасают его от царапин! – вспомнилось мне происшествие, когда его схватили древесные корни существ-растений, — и… так он не режется, когда готовит овощи.

— Угум… Ясненько…

Не знаю, поверила она или нет. Калеб не вмешался, а значит, либо я всё сказал правильно, либо он слишком занят разговором.

— Ты ещё мал, чтобы носить доспехи… И всё же какое-то прикрытие тебе нужно. Ты слишком юн, чтобы защититься своими когтями и зубами.

— Юн?…

— Да, юн. Что-то не так?

— Что значит “юн”?

Она поднимает бровь.

— “Юн” значит “молод”. Не знал?

— Я… — впервые мне приходится рассказывать об этом кому-то, кроме Калеба и Паоло. Тогда мне было тяжело. Я знал гораздо меньше слов и не совсем понимал, что именно пережил. Теперь легче, -…жил взаперти у плохого человека. Я не мог выучить много слов.