— Гляди, ка какие у Нюрки то глаза. Ну, прям синева небесная!

— Да нет же, не небо — синенькие полевые васильки как раз будут!

 Так и стали звать ее меж собой и свои-родные и соседи: Нюрка – глазки-васильки.

Вот уже и заневеститься время подоспело.  Парни сельские, завидев Анну старались выглядеть взрослее и солиднее. Но пригладив ладонью, по-дружески, по буйным вихрам Ваську и попеняв, шутя, на «сурьезность» Никифору, девушка никому не дала повода считать себя своей подругой. Родители женихов и мама Нюрки недоумевали. Такая справная девка, красавица, работящая, добрая и ходит в невестах.

А она, почти ежедневно, выбегала в послеобеденный час на перекрёсток полевых дорог. Немного задержится, постоит, посмотрит неведомо куда и вновь трудиться спешит. Мать ее, Катерина, забеспокоилась было, но вспомнила бабкин предсмертный наказ: «В замужество Нюрку не невольте, она сама себе знатного мужа съисчет!»  — и приостыла.

Однажды, привычно выйдя на холм у перекрестка Анна, оглянув окрест и не увидев вихрей вблизи, присела на бугорок. Вспомнилась ей бабка Аксинья, и она малолетняя, стоящие на этом самом месте многими годами прежде… Вздохнув с сожалением о былом, девушка встала и уже собралась идти в недалекое село, как внезапно обнаружила на перекрестке проселков в клубах дорожной пыли подъехавшую машину, грузовик-полуторку, из кузова которой легко выпрыгнул молодой высокий подтянутый военный с небольшим тёмно-синим фибровым чемоданом.