— Сейчас, товарищ капитан, сейчас, товарищ капитан, сейчас, я их, гадов, угощу! Угощу так, что суки — подавятся…

Добавлял он, явно невпопад, к словам гимна. Парой минут назад старшина, неожиданно, вспомнил о не понадобившиеся в бою и лежащих в подвале капонира доброй полусотне противотанковых мин, оставленных пульроте полковыми саперами накануне войны.

… На глазах подходящих белорусских крестьян и торжествующе гогочущих уже ничего не страшась вышедших вперед к самому укреплению немцев, капонир вздрогнул, вдруг, немного приподнялся в воздух, затем, выплюнув, словно в негодовании на свою недолгую боевую жизнь, из-под земли и из амбразур, струи грязно-желтого огня и густого дыма, осел набок, став навечно надгробным камнем на могиле своего погибшего, но не сломленного, не побежденного гарнизона.

ХХХ

С бомбежками, пересадками и всякими долгими дорожными мытарствами, через Минск, Брянск, Орел, Воронеж, добрались, наконец, Аня с Васяткой до Сталинграда.

Очень скоро научилась Нюра, как и другие пассажиры уходящих на Восток поездов, чутко вслушиваться в ритм хода состава. И, услышав истошные гудки паровоза, а после нескольких бомбежек, уже только по одному только яростному визгу тормозов, все понимали – нужно быстрее прыгать из вагона и отбежав немного, поглубже залечь в кювет или какую ни будь рытвину. Немецкие «штуки» — пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87» —  быстро научили. Кто успел – тот выжил. Но немало было и тех, кто остался лежать и на вздыбленной взрывами земле, и в густо продырявленных пулями и осколками замерших на рельсах вагонах.