-Никто… — проговорила Мэри. – Никто. Просто я знаю, где нахожусь и куда попаду после суда.

-Какого суда?? Никто вас не осудит – ваш бывший приятель, Сергеев, рассказал, как дело было. И его показания непременно сработают на вашу защиту. Кроме того, скоро привезут ваши документы…  Вас будет защищать хороший британский юрист, хотя, и до суда вряд ли дойдет.

-Вы правда так думаете? – тихо спросила она. – Все… Все здесь смотрят на меня, как на преступницу – у дверей конвой, хотя, я и встать самостоятельно не смогла бы… Что со мной, Сергей? Они уже давно должны были сделать все анализы и вынести диагноз! Вы знаете что-нибудь?

-Поверьте, здесь от вас не стали бы ничего скрывать! Им жалеть вас не зачем. Простите меня!

-Не за что! – ее тон напугал и огорчил Черкасова. – Так уж вышло, что те, кто захотел бы пожалеть меня, искренне, от души, сейчас так далеко, что мне уже не верится, что они существуют. Здесь мне ждать уже нечего… Долгими часами я лежу и думаю только о нем, о Ричарде. Каждую минуту… И кажется мне, что нет больше связи между нами, что ничего больше нет. Ничего… Пусто кругом, холодно… Чужая страна, чужой город. Господи, а ведь я была так уверена, когда уезжала отсюда, что больше никогда не вернусь! – Мэри горько усмехнулась. – И вот все снова возвратилось на круги своя – я здесь без капли надежды и в такой беде, что уже никто не сможет помочь… Уходите, господин Черкасов. Не обижайтесь! Нечего вам теперь делать здесь – вы не вернете мне ничего, что я потеряла. Моя жизнь уходит, и мне теперь хочется лишь одного, что бы это случилось поскорее. Нет сил существовать вот так, понимая, что уже ничего из того, чего мне еще так недавно хотелось, уже никогда не случится. День проходит за днем в этих стенах… Я уже почти не чувствую страданий – так болит сердце, не выживая без Ричарда, без глаз его, без улыбки… — Мэри не выдержала и заплакала. Только слезы ее были не из тех, что приносят облегчение…