Все. Замер взгляд, точно залитый стеклом, закрылись глаза и рука, дернувшаяся к шее, застыла, упав на не дышащую грудь. Все…

-Папа!!! – закричал дико Рэй-Тайгер, вскочив и едва не упав на отца.

-Черт… Ричи!! – Брэндан дернулся и рухнул на стул, уставившись на Ричарда и ощутив, как его собственное сердце едва не оборвалось. – Ричи… Дорогой мой!

Рэй-Тайгер метался по палате, нажимая все кнопки подряд. В коридоре уже слышался топот ног, дверь распахнулась, и несколько человек в зеленой форме окружило Ричарда. Кто-то подхватил Рэя-Тайгера, ибо падал он, крича и плача в истерике… Брэндан закрыл глаза. Слез не было. Как не было и тогда, в черную ноябрьскую ночь, когда он все смотрел и смотрел на тело Эдди, изможденное, страшно истощенное болезнью, точно всю кровь из него выкачали, и только одна мысль пульсировала во взорвавшемся болезненным непониманием мозгу – ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ… Больше нет голоса, нет глаз, нет движений, всплесков его живых рук, нет улыбки. Словно, комната вдруг опустела и Эдди ушел. Ушел, не попрощавшись, оставив. Или забрали его, не смеющего сопротивляться. Совсем одного… А они не помогли, не удержали, позволили… И тело это… Страшное, словно, обтянутый кожей скелет, тень Эдди, которая почему-то осталась. Это уже не он, совсем не он, хотя вот она на одеяле его рука с поблескивавшим кольцом. Худенькая, словно рука мальчика. Того милого, смешного юноши, который однажды с невероятным апломбом и совершенно обезоруживающей улыбкой заявил «Нет, я не стану «звездой»… Я стану ЛЕГЕНДОЙ!»… И стал. Стал, черт возьми! Их, Ричарда, Джорджа, его, Брэндана, тоже любили. Очень любили! Их тоже окружали толпы поклонниц, без конца снимали и снимали репортеры. Но так, как любили Эдди… Нет, зависти в Брэндане никогда не было. Он тоже всегда любил этого удивительного парня, упрямого, обаятельного, выпендривающегося и очень доброго. Парня, который всегда знал, что делать, что бы песни их становились незабываемыми, как бы чудно и странно не выглядели поначалу… И вот теперь его рука… его рука с такими чувствительными пальцами, неудержимо летавшими по клавишам, так выразительно державшая микрофон, мертва и настолько неподвижна, что только глядя на нее, сжимается перепуганное сердце. Как же жить-то теперь?? Как без него?!.. И вот сейчас Ричард. Этот живчик – Ричард, этот невыразимый красавчик даже в свои шестьдесят, это сияющее солнце, глядя на которое глазам сотен тысяч женщин становилось больно… Сердце это, тонкое и ранимое, упрятанное так глубоко за обезоруживающей улыбкой, за несусветными выходками, за бронебойно талантливыми песнями. Недаром Эдди так сблизился с ним когда-то! Недаром всегда к нему лез со своими штучками, ожидая бурю веселья… Неужели это сердце остановилось, отпустив Ричарда к той, что пришла слишком поздно и ушла, оставив его беззащитным, совершенно лишив силы, давая взамен лишь призрачную?! РИЧИ!!