— Ты тоже ходишь?

— Слава Небу, нет. Белогорцы не обязаны это делать, ты сам знаешь. Это единственное доброе из того, что принесло мне пребывание в Белых горах.

— Ты так их не любишь. Ты же получил там образование! – воскликнул Миоци то ли в шутку, то ли всерьез.

— Образование можно было получить и менее… болезненным путем, — заметил Игэа, но Миоци стало ясно, что его товарищ просто шутит.

— Послушай, родители этого мальчика, Огаэ, сами отдали тебе его на закла… обучение?

— У него нет родных в Тэ-ане. Его отец — из рода Ллоиэ, но где он, и что с ним — неизвестно. Это семейство сэсимэ, и по указу Нэшиа, возобновленному Нилшоцэа, их имение отобрали.

— Этот мальчик — Ллоиэ? — переспросил Игэа. — Моя жена принимала роды у его матери… Я хорошо знал Огаэ-старшего — его отца. А потом мы переехали, и перестали видеться. В их семье сильна память карисутэ. Нилшоцэа неспроста лишил имени и земли эту семью.

— Имени он лишить не в силах, а имения — да… – отозвался Миоци. — Огаэ очень способный ученик, я забрал его из школы Зэ, той, что при храме. Зэ хватило совести сделать из него раба-поденщика, он даже не позволял ему толком учиться. Но Огаэ вставал до рассвета и приходил к главному алтарю Шу-эна Всесветлого, слушая, как я читаю гимны. Ты не поверишь — он выучил их все. На слух. Не знаю, как он научился, но он и читает, и решает задачи, опережая своих сверстников года на два. Удивительно.