Следующая ночь в следующей деревне. На этот раз они остановились в поселении ве́трянников. Эта странная деревушка была построена в одном огромном ущелье. Землю внизу, за несколько километров, сложно было разглядеть, оттого ущелье казалось бездонным. Все дома имели формы башен, и ве́трянники не заморачивались с созданием лестниц, всему помогали крылья. На каждом этаже каждой башни было что-то вроде порога и двери, к которым можно было подлететь и войти на этаж, а у некоторых комнат вообще не было стен, но в таких, как правило, не лежало ничего ценного и лёгкого, что могло бы вылететь из-за постоянных потоков ветра.
Не все здания здесь имели опору, некоторые просто парили в воздухе на множестве лекенах, но большинство висели на каких-то прочных, практически твёрдых и невероятно тонких белых нитях. Этих нитей было где-то больше, где-то меньше, и неизвестно, откуда они вообще брались. Башни держались на них далеко от стен ущелья, и казалось, словно когда-то они просто свалились откуда-то сверху. Эти башни были под наклонами, какие-то вообще горизонтально или вверх ногами, но в них спокойно жили ветрянники, не особо заботясь о внешнем виде строений. Со стороны это выглядело странно и очень необычно, зато давало этому месту особенность, изюминку. Ветрянники в этой деревне, которую называли Звонкая Песнь, знали о расположении каждой нити и спокойно летали между ними, не врезаясь и не запутываясь, а в местах, где нитей было очень много, устраивали соревнования. Даже когда знаешь, как всё устроено и как действовать, не всегда получается с первого раза найти этой информации применение.
Тайлы других стихий здесь тоже присутствовали, но жить, например, в парящих зданиях или в башнях на нитях они не рисковали. В основном селились либо на окраине, то есть близко к поверхности ущелья, либо вырывали дома в самих его стенах, из-за чего такие постройки казались просто хорошо обустроенными пещерами без окон.
Ребят встретил глава деревни со всеми почестями, из-за чего Лернер ещё больше ощутил себя принцем, чем в Ма́ркше. Им предоставили лучшее место жительства с отдельными комнатами каждому, покормили, искупали, Оли сводил Лернера в ателье, где они выбрали ему выходной костюм для завтрашней церемонии, а Шум даже успел рассказать, как несколько лет назад образовалась эта деревня; что когда-то здесь была обыкновенная равнина, где жили ветрянники в больших башнях, но им не нравилось это место и они продолжали искать дрое на территории Пронтариата, где могли бы обосноваться и не мешать другим своими полётами. И однажды, услышав об их положении, Кла пришёл на эту равнину, в деревню ветрянников, создал лекен, и тот взмыл в небо. Тут же погода изменилась, сгустились тучи, началась гроза, и Кла, собрав свою силу, направил их в землю, и туда ударила молния, сильнейшая, которую видел свет, настолько сильная, что земля раскололась, образовав это ущелье. Многие здания стали рушиться, но ветрянники успели натянуть небесные нити, которые мягкие текут выше облаков, но оказавшись ниже, становятся твёрдыми и невероятно прочными. Большинство зданий упало на натянутые здесь нити и так и остались висеть здесь до сих пор.
От этой истории Лернера бросило в дрожь. Вот оно — доказательство невероятной силы его отца, королевская стихия, которую наверняка мало кому удавалось узреть в живую. Всего один небольшой удар образовал огромное ущелье, расколол надвое землю… На что же он способен, если решит выпустить всю свою силу?
Но внимание Лернера в этой истории также привлекло упоминание о каких-то небесных нитях. О подобном он слышал впервые и сперва ему сложно было поверить в то, что подобное действительно существует, но, заметив его реакцию, Шум тут же подорвался с места и улетел куда-то к небу. Не прошло и пяти минут, как он вернулся с тонкой нитью, которая уже успела затвердеть. Она была белой, немного прозрачной, и Лернер долго её рассматривал, пытаясь понять, как такое возможно — чтобы ветер создавал что-то твёрдое.
— Небесные нити летают на очень большой высоте, и там невероятно трудно дышать. Но мы, ветрянники, можем питаться ветром, поэтому для нас подобные путешествия не проблема. — сказал Шум.
После такого Лернер лишь ещё больше убедился в том, что никогда не сможет узнать все секреты этого мира, никогда не сможет сказать, что знаком с этим миром. Нет, подобное никогда не перестанет его удивлять, никогда не поддастся его логике потому что всему препятствует его представлению о Земле. Здесь же свои законы, свои правила и рамки, которые для тайлов уже давно изучены, но от Лернера они находятся так далеко, что он не успеет дойти хотя бы до одной из них до возвращения домой.
Шум оказался сыном главы деревни. Вот уж точно мальчик из обеспеченной семьи. Он единственный ночевал не в одной из роскошных комнат, а дома, хоть и очень хотел быть ближе к друзьям, а не к семье. Как ребёнок, ему хотелось, чтобы его воспринимали всерьёз, чтобы относились, как к равному, и он хотел быть независим от своей семьи, что как раз-таки показывало его пока ещё несостоявшийся детский характер.
Поздно вечером Лернер с друзьями снова пошли посмотреть на деревню и полюбоваться небом. Но сделать это у них не получилось — снова начался сильный лавовый дождь. Огненных тайлов не было столько, чтобы они могли создать всем им защитные оболочки, поэтому ребята сидели под крышей, и только Жар лежал на полу балкона под дождём, с наслаждением поглощая тепло лавовых капель. Рости, Оли, Капель и Лернер наблюдали за ним и о болтали. Отсутствие в компании глуповатого Шума и мечтательного Жара сделало атмосферу в их компании какой-то более взрослой и серьёзной. Речь зашла о политике, подпольном бизнесе Оли и разных сложностях, с которыми они сталкивались. И если раньше Оли рассказывал о своих приключениях с улыбкой и немного наигранно, словно рассказывал сказки, то теперь его интонация стала серьёзной, и Лернер впервые почувствовал, насколько тяжело ему даётся эта работа.
— Как только доедем до города, вы отправитесь назад. Все, кроме Капеля, ему я обещал отпуск. — говорил он ребятам. — Я планирую надолго задержаться в Пронтариате, поэтому не ждите меня. И на церемонию не ходите. Вам ещё нужно спасти десятки тайлов.
Рости покорно кивнул. Все замолчали. А в голове Лернера внезапно всплыли страшные образы с банкета в Таймире. Безликие, бездушные и безэмоциональные марионетки, кружащиеся в танце на балу… И мальчик, что в истерике кричал и вырывался, боясь и не подозревая, что его ждёт. Сердце Лернера забилось чаще, а на лбу выступил пот.
— Пожалуйста, спасите того мальчика. — резко заговорил он.
Капель и Рости в недоумении посмотрели на Лернера, возможно, не понимая, о чём он говорит, а Оли нахмурился.
— Ты говоришь о…
— Мальчик, которого забрали на банкете за то, что он улыбался, пока королева молилась. Который единственный не имел мёртвого и безжизненного лица. Который кричал и звал на помощь, но всем было всё равно, они даже не замечали его. — громко говорил Лернер. — Который просто хотел чувствовать… Жить…
Он замолчал, и повисла тишина, которую разбавляли только без конца стучащие о крышу и о пол балкона капли лавового дождя. Никто ничего не говорил, но через минуту Капель задумчивым голосом произнёс:
— Мальчик, значит… Ребёнку не место в таком обществе. Если его недавно подвергли гипнозу, значит ещё есть шанс спасти его рассудок.
— Мы сделаем всё возможное. — серьёзным голосом ответил Оли. — Я отдам распоряжение своим подчинённым. Обещаю, мы спасём его и приведём в Пронтариат.
— Но он же… — хотел возразить Рости злым тоном, но Оли сурово на него посмотрел, после чего у того отпало желание спорить. — Принято, босс.
Лернер благодарно кивнул, смотря в пол. Он был рад, что познакомился с тайлами, которые не бояться лезть в самое пекло, не бояться попасть в тюрьму или даже быть казнёнными, потому что всё это они делают ради благой цели — спасать жизни заключённым под властью королевы тайлам, возвращать им разум, чувства и душу, помогать жить самостоятельно, не подчиняясь приказам эгоистичной и злой королевы. Но реакция Рости Лернера напрягла. Он не хочет вызволять мальчика? Этот мужчина всегда вызывал у Лернера не слишком приятные чувства, казалось, словно он всё время выжидает подходящую возможность для предательства. Что, если переезд Оли в Пронтариат — как раз тот момент, которого он так долго ждал? Оли говорил, что не бывал здесь уже давненько, но сколько он уже дружит с Рости? Что, если на самом деле Рости всё это время он только и делал, что выжидал момент, когда Оли не будет в Таймире, дабы он не смог предотвратить краха своего бизнеса? Или Рости мог работать не на Таймир, а на конкурентов Оли, которые завидуют его положению в Равенстве и богатству. Оли рассказывал, что у него очень много завистников и конкурентов, но их всегда отпугивал Таймир, так что они не рисковали туда соваться. Может, они наконец-то решили рискнуть при помощи Рости? Догадок было хоть отбавляй, но не было доказательств. Если бы Лернер рассказал о своих подозрениях Оли, это повлекло бы за собой не самые лучшие последствия. В конце концов, это могли быть просто ошибочные предположения, из-за которых тайл, лучший в своём деле проводник, как о нём отзывался Оли, может остаться без работы и без шанса вернуться. Так что Лернер предпочёл молчать.
Мысли Лернера о Рости сменились мыслями о самом себе. Оли с ребятами занимаются благим делом для всего королевства, когда цель Лернера — помочь себе, сбежать туда, где ему будет хорошо. От этого вывода ему стало не по себе. Он ведь и правда за это время практически ничего не сделал и никому не помог, помогают только ему. Не слишком ли это эгоистично — игнорировать происходящее вокруг, пытаясь убедить себя в том, что всё это — не его жизнь, дабы не привязываться? Его спутники так о нём заботятся, так многим жертвуют ради него, а он не может никак им отплатить и даже снова просит у Оли помощи и даже требует, чтобы они спасли того мальчика. Какое он имеет на это право? Когда это он стал таким наглым? Из него получается ужасный друг.
Подумав об этом какое-то время, он в итоге решил в Пронтариате как-нибудь помочь хотя бы Оли с его работой. Сделать хоть что-нибудь, может, самое простое, но что-то, с чем бы в одиночку приятель не справился. В конце концов, Лернер всё ещё ненавидел сидеть на месте и ждать, когда всю работу за него выполнят другие. Он тоже хотел помочь, хотел быть полезным, даже если это не компенсирует всех трудов Оли, но может хотя бы немного их облегчит.
Внезапно Жар резко забежал под крышу. Ребята всё это время продолжали болтать, не трогая Лернера, но заметив реакцию Жара, остановились.
— Что… — хотел поинтересоваться Оли о происходящем, но ответом ему стал оглушительный удар грома, из-за которого все зажали уши и даже пол под ними задрожал.
Гроза. Лернер испугался, что сейчас его снова возьмёт под гипноз, но он чувствовал себя достаточно хорошо. Слишком хорошо… Появилось чувство сытости и бодрости. Волшебное действие грозы всё ещё действовало. Желая проверить это наверняка, он резко поцарапал себе руку острыми кончиками пальцев, и она тут же исцелилась. Ребята, видя это, хитро заулыбались.
— Любуешься своими особенностями? — игриво заметил Капель. — Регенерация во время грозы — причина, по которой молния является сильнейшей стихией из всех. Ничего подобного ни у кого больше нет. Перед битвой Нерр всегда вызывал грозу, дабы даже если его ранят, он бы мгновенно исцелился, но, насколько мне известно, пока никому не удавалось даже ранить эту машину…
Снова гром, ещё сильнее предыдущего. Показалось, словно что-то огромное в облаках столкнулось между собой, сопровождаемое разрушениями. Эта деревня находилась на равнине, так что неудивительно, почему ветрянники решили свои высокие башни расположить в ущелье. Из-за того, что здесь живут Кла и Нерр, в Пронтариате наверняка частенько происходят грозы, а молния часто бьёт в высокие места.
Эта гроза не являлась природной, Лернер бы почувствовал её приближение заранее и знал бы, когда она кончится. Нет, её вызвал тайл, наверняка кто-то из королевской семьи.
Оли попросил Жара дать ему защитную оболочку от огня и вышел под лавовый дождь, посмотреть на небо, видимо, желая что-то проверить. Через пару секунд он зашёл обратно и обратился к Лернеру:
— Иди, посмотри. Кла это для тебя устроил.
Король вызвал грозу для Лернера? Зачем? Любопытство взяло верх, и Жар забрал лекен с тела Оли и перенёс его на Лернера. Тот, всё ещё немного побаиваясь горячих лавовых капель, даже зная, что они ничего ему не сделают, всё же сперва слегка замешкался, но в итоге вышел на балкон. Он посмотрел наверх и замер. Зрелище не поддавалось логике и было восхитительным: молнии в чёрных облаках, быстрые, как метеориты, носились от одного конца горизонта к другому, и всё это происходило настолько быстро, что за ними невозможно было уследить. Небо словно превратилось в огромную сплошную гирлянду, то и дело быстро мигающую в разных местах. Молния иногда била куда-то на равнине, но раз она была под контролем своего хозяина, бояться здесь было нечего. Лернер заворожённо смотрел за мигающим небом, обзор на который иногда преграждал лавовый дождь, но всё же насладиться этим чудесным зрелищем он смог. Гроза была неестественной, гулящие внутри облаках тысячи молний вели себя слишком необычно. Наверняка если бы это происходило на Земле, учёные, увидев подобное, повырывали себе волосы, потому что это противоречит всем законам физики. Но для обычных людей или тайлов, кто не стремиться всему найти своё объяснение и дать логический закон, чтобы тот поддавался логике и закономерности, это зрелище было прекрасным. Словно фейерверк где-то вспыхивали молнии, но они ничему и никому не вредили, лишь добавляли атмосферы. Сияющие облака и лавовый дождь — это создавало вокруг столько света, что с трудом верилось, что сейчас ночь. Да и бодрое состояние Лернера тоже участвовало в этой обманке природы.
Поняв, что гроза ненастоящая и не сможет его ударить, Жар тоже вернулся на балкон. Они с Лернером вдвоём легли под лавовый дождь и молча стали смотреть на небо. Другие, к сожалению, в этот раз присоединиться к ним не могли, так что продолжили болтать и обсуждать что-то серьёзное, что Лернер уже не мог различить из-за шума дождя и иногда раскатывающегося грома.
— Лернер… — задумчиво произнёс Жар, но не позвав приятеля, а просто произнеся это слово, будто оно просто случайно сорвалось с его губ.
Лернер повернул на него голову, ожидая, что тот продолжит мысль, но Жар молчал. Через несколько секунд Лернер не выдержал и спросил сам:
— Ты что-то хотел сказать?
Но вместо ответа Жар лишь указал на небо. Лернер снова перевёл взгляд вперёд, и приятель сказал:
— Его зовут лернер. Так называется эта гроза. — объяснил он.
Лернер не сразу понял, что тот имел в виду. Какое-то время он помолчал, пытаясь провести в голове логические цепочки, но так ничего и не понял. Какой лернер? Кто «он»? У Жара что, жар?
Через ещё какое-то время приятель, поняв, что Лернер сам не догадается, стал объяснять:
— Когда тайл рождается, он уже знает своё имя. И это имя — одно из обозначений его стихии. Я — тайл огня, и меня зовут Жар что ассоциируется с огнём, Капель — тайл воды, поэтому у него имя этой стихии, Оли, Олугуар — тайл камня, и назван в честь одной руды. Твоё имя — Лернер. Эта гроза так называется, поэтому твоё имя появилось в честь неё. Как имя Нерра, короля Кла и королевы Мервены… Все имена тайлов относятся к стихии, к которой они принадлежат. И имена не повторяются. Возможно, будут повторяться много поколений спустя…
После этих слов Лернер ещё больше полюбил эту грозу, явление, называемое его именем — лернера. Теперь понятно, почему король вызывал именно эту грозу. Люди пока слишком мало придумали названий для гроз и молний, а многие вообще даже не знают о том, что названия у подобных явлений есть, но всё, что создала природа в Тайлаге уже имеет свои названия, которые придумали не тайлы, а сам Бог заложил это в их голове. Это объясняло, почему Лернер сразу смог заговорить на их языке. Хотя сначала он воспринимал язык тайлов как русский, но значения большинства слов он просто заранее мог знать, так как они переводимы на русский, а неизвестные оттого и кажутся такими странными — потому что они нерусские, и похожих значений на русском просто не существует. Вот почему только в пять лет он сказал первое русское слово, потому что это не его язык, он непривычен для него. И поэтому ему так плохо давались другие иностранные языки. Потому что Земные языки подсознательно кажутся ему слишком сложными из-за того, что основа, базовые знания языка тайлов уже были заложены в его сознании. Наверняка в детстве он даже пытался говорить на нём с кем-то, но его никто не понимал, и он не понимал окружающих. Странно было вот так сразу складывать казалось бы совсем не относящиеся друг к другу кусочки пазла в одну общую картинку. Вроде обычный диалог, обычные разговоры, но почему-то именно тогда, когда он не пытается расспрашивать об интересующей его информации, она сама его находит. Какой-то парадокс. Это выглядело немного подозрительно, ведь чаще всего если удача приземляется прямо в твои руки, значит в ней кроется подвох. Не может же быть так, что ничем не интересуясь и ничего не делая ответы на его вопросы найдутся сами.
Но эти мысли быстро остались в стороне. Жар с ребятами ушли спать, а Лернер всю ночь пролежал под грозой, чувствуя бодрость и наслаждаясь небесным представлением, которое для него устроил отец. А наутро уже он будил своих спутников, чтобы отправиться дальше в поездку. Хотя предстоящая разлука с ними его печалила, но всё же он был в полнейшем предвкушении от Пронтариата. Они всего в одном дне езды от столицы, от замка и от короля со старшим принцем. Гроза зарядила его небывалой бодростью, и он был счастливым, как никогда. Всю дорогу он не умолкал, впервые решив поделиться о том, какие впечатления на него производят местные обычаи, природа и изобретения, рассказывал, какие схожести у них есть с Земными и какие отличия. Ребятам было приятно, что Лернер друг наконец-то разговорился, поэтому с охотой его слушали до тех пор, пока он не выдохся. Сегодня Лернеру придётся с ними попрощаться, а с Оли они станут видеться намного реже, так что нужно было наговориться вдоволь, пока есть такая возможность.
Так прошёл день. Они уже подъезжали к Пронтариату, а из-за деревьев можно было разглядеть самую высокую в городе башню. Время было около часов семи вечера, когда вместо главного входа они остановились у какого-то бокового. Как объяснил Оли, это для того, чтобы они быстрее доехали до замка. Специально для Лернера весь маршрут огородили от существ, поэтому им никто не помешает. Видя тайлов из королевской стражи, что вышли его встретить, Лернер напрягся. Он очень хотел попасть в Пронтариат, хотел познакомиться с отцом и братом, но его жутко пугало то, что он не сможет стать одним из них. целыми днями за компьютером, никогда не примут в высшем обществе, кто бы ни попытался доказать ему обратного. Хотя он и понимал, что бояться тут нечего, Его, восемнадцатилетнего парня, любящего рок и металл и безвылазно сидящего и что он всё равно скоро уйдёт домой, но почему-то какая-то часть внутри него твердила, что в нём не должны разочароваться.
Колесница остановилась. Им надо было выходить. Но Лернер сидел в выходной белой одежде, нервно сжимая края сидения. Он был не готов. Оли, сидевший напротив в военной одежде с той самой брошью, которая для членов Равенства считалась ещё и праздничной, заметив его волнение, не стал подгонять. Вместо этого молча стал ждать, когда Лернер что-нибудь скажет сам. Но тот был так поглощён своими мыслями, что даже не заметил этого. Тогда Оли заговорил первым:
— Уже скоро мы выберемся из этого города, найдём проход на Землю и ты воссоединишься со своей семьёй. Не думай о том, что происходит здесь, это не твоя жизнь.
Лернер, не поднимая на него глаз, печальным голосом ответил:
— Но я не могу не думать. Даже если скоро всё это закончится, я сейчас здесь, это — моя реальность, я не могу просто пустить всё на самотёк.
— Почему? — поднял бровь Оли.
В этот момент Лернер всё же на него посмотрел. Он хотел возразить, объяснить, что так нельзя, но смог сказать лишь:
— Потому что…
На самом деле он не знал ответа. Действительно, он ещё ничего сам не делал. Он не строил планы, не искал помощников… Всё это время с ним рядом был Оли, который делал эту работу за него, от Лернера вообще ничего не требовалось, и тот винил себя за то, что так многое сваливает на товарища. Оли всё время подставлял ему своё плечо, предлагая положиться на него, довериться, оставить все заботы, и сейчас он делал тоже самое. Правильно ли это? Как надолго его хватит? Нельзя же постоянно всё отдавать ему, нужно делать что-то самому. Что-то решать, с кем-то договариваться и искать. Дружба — это обмен доверием. Это связь, при которой каждый может положиться на другого, может ему довериться, отдать часть своего бремени и получить поддержку, но также и принимать чужое бремя и поддерживать других. Со вторым у Лернера всегда было плохо. Он привык, что окружающие зациклены на нём и его благополучии, привык чувствовать себя особенным, и сейчас, смотря на Оли, который искренне пытался ему помочь, вернее, сделать всё за него, не щадя себя, он понял, что это неправильно.
Оли, не дождавшись адекватного ответа, сказал:
— Послушай, ты сейчас очень не самостоятелен и вряд ли в Тайлаге сможешь таким стать. Но это не плохо, наоборот, я рад, что ты не пытаешься тянуть всё на себе и от того не допускаешь глобальных ошибок, доверяя это тем, кто намного опытнее в таких делах. Это мудро. Пожалуйста, не переживай о моих проблемах и продолжай жить в том же духе, как жил всегда. Сейчас то, как пройдёт церемония и каким ты предстанешь перед королём и Нерром — моя проблема, моя ответственность. И как тайл, что эту ответственность несёт, я тебе говорю: не важно, как всё это пройдёт. Тебе не о чем переживать. Просто делай, как привык, как всегда. Не притворяйся ни серьёзным, ни легкомысленным, дай им представление о тебе настоящем. — Оли вздохнул, отведя взгляд в сторону. — Лучше показать, кто ты сам, чем носить маски. Может, другим и будет комфортнее общаться с маской, но тебе самому будет от этого плохо, поверь.
Оли знал, о чём говорит, он проходит через это до сих пор. Лернер не хотел переводить тему разговора на проблемы друга, поднимать эту тему сейчас наверняка будет для Оли не слишком просто, поэтому решил просто молча кивнуть, принимая поддержку и совет. И хотя сейчас он понимал, что всё равно полагается на друга, всё равно оставляет всю ношу на нём, но вместе с этим пришло осознание, что Лернер ничего не может сейчас с этим сделать. Его задача крайне проста — предстать перед королём и принцем. Приехать и пообщаться, а своими капризами он только добавляет другу проблем. Как Оли говорил, чтобы чего-то достичь, в первую очередь не надо создавать себе проблем. А создание себе проблем — это как раз то, что Лернер сейчас делал. Сидел, зажавшись в угол, пытался сбежать и лишь ещё больше обременял своего друга, добавлял ему неприятностей. Нет, так нельзя. Нужно было ему помочь, нужно было что-то сделать.
Лернер встал и открыл дверь. Он это делал не ради себя, не ради своей цели вернуться домой. Он это делал ради Оли, чтобы тому стало хоть немного легче, чтобы взять хоть немного ответственности на свои плечи. Чтобы показать, что ему можно доверять и на него можно положиться.
Один из тайлов королевской стражи подошёл к нему и сказал:
— Мы позаботимся о вас, ваше высочество. — после чего все они один за другим склонили перед ним головы.
Такой приём был ожидаем, но Лернеру всё равно было неприятно такое внимание. Он не считал себя принцем и не хотел им становиться. Но его мнения пока никто не спрашивал. Сейчас он — одна из самых уважаемых персон в мире, нравится ему это или нет.
Стража расступилась, и перед Лернером показалась огромная богатая белая карета, каких на свете-то не сыщешь, настоящее произведение искусства. Она была очень красивой, на вид невероятно хрупкой, но тем не менее удобной. С тысячами завитков, какими-то хрупкими каменными белыми цветами, прикрепленными снаружи. Это сильно отличалось от той колесницы, в которой они всё это время пробирались по лесам. Смотря на королевскую карету, Лернер видел перед собой билет в королевскую жизнь. Попасть туда для него было проще простого. То, о чём многим суждено лишь мечтать, его пугало, и никто не мог с ним этого разделить, потому что никто его не понимал. Даже Оли был весьма доволен своим статусом и ни за что бы от него ни отказался. Сделав глубокий вдох и тем самым набираясь решительности, Лернер сделал шаг к карете, как вдруг его окликнул Жар.
Он обернулся. Спутники стояли возле колесницы, в которой они успели проделать такой немалый путь, и улыбались. Они были искренне рады за Лернера. Наверняка думали, что он возвращается домой, к своей семье и тоже ужасно этому рад. Но Лернер не мог сказать им, что не хочет туда идти, не хочет надевать корону и мечтает вернуться домой. Даже перед тайлами, что были с ним рядом все эти несколько дней и с которыми он так сдружился, он был вынужден притворяться счастливым. Худшее и сложнейшее испытание в его жизни.
Спутники тоже склонили перед ним головы, и Лернер, смотря на это, чуть не закричал от досады. Он очень хотел сказать им, что ему и так плохо, хотел, чтобы они не относились к нему, как к принцу, хотел хотя бы позвать их как-нибудь его навестить, но Оли положил руку ему на плечо, не давая этого сделать. Лернер прикусил язык и фальшиво улыбнулся.
— Я буду скучать. — только и сказал он дрогнувшим голосом.
— Наши пути расходятся. — заговорил Жар. — Надеюсь, ты найдёшь своё место в этом мире. — и, с присущей ему мечтательной улыбкой, закатил глаза. — Или не в этом. — после чего снова одарил его коротким поклоном. — Для меня было честью сопровождать Вас до Пронтариата, Ваше Просветление.
Лернер, подавляя подступающие слёзы, протянул ему руку для рукопожатия ладонью вниз, обозначая свой статус. Жар с большой радостью пожал её, и в его сияющих глазах Лернер увидел искреннюю радость. Лернер не перевернул их ладони. Не показал, что тот может обращаться к нему на «ты», что может считать его другом. Ему очень хотелось это сделать, но он, скрепя сердцем, сдержался. В конце концов, он — просто проводник. Спутник, что проводил его до места и вернётся на свой вечный пост, ожидая следующих клиентов.
Жар отошёл в сторону, заняв своё место на колеснице, и к Лернеру подошёл Капель.
— Желаю, чтобы Ваше знакомство с семьёй прошло как нельзя лучше. — сказал он и тоже пожал Лернеру руку.
Лернер снова не перевернул их ладони. Рука Оли, всё ещё лежащая на его плече, не позволяла чувствам взять верх, напоминая, что сейчас он должен вести себя, как принц. Но Лернер не знал законов Пронтариата. Согласно им может ли Принц дружить с простолюдинами? Могут ли друзья невысокого статуса обращаться к нему на «ты»? Не повлечёт ли это за собой ужасные последствия?
— Не забывайте меня. — сказал Шум. — Если Вам когда-нибудь понадобится помощник, свяжитесь. Я не посмею Вам отказать.
Он впервые говорил с Лернером серьёзно. С лёгкой самодовольной улыбкой, но всё же серьёзно. Впервые Лернер увидел в нём не легкомысленного и жутко болтливого мальчишку, а парня, который благодаря своему стремлению на многое способен и наверняка сможет добиться немалых успехов. Ему Лернер улыбнулся уже искренне.
— Обязательно. — ответил он, и сразу после этого на душе заскребли кошки, давая понять, что он не сможет сдержать это слово, а значит, только что обманул.
Но сказать что-нибудь другое было уже поздно, а извиниться он просто-напросто не мог. Он не должен выдать своих намерений и планов. Бог Всемогущий, как же это было тяжело! Это прощание уже казалось ему невыносимой пыткой, которая почему-то длится так долго.
Последним был Рости. Отношения с ним у Лернера за всю поездку не сильно улучшились, и юный принц всё ещё чувствовал напряжение при взгляде на этого серьёзного громилу. Когда тот подошёл к нему, Лернер непроизвольно задержал дыхание от страха, но Оли лишь сильнее сжал его плечо, на этот раз не пытаясь усмирить Лернера, а показывая, что всё будет хорошо, и он рядом. Это дало Лернеру кое-какую почву под ногами.
— Мне жаль, что я так и не смог узнать Вас лучше, — неожиданно вежливо начал Рости, — Но Вы добры сердцем, любознательны и когда нужно можете быть организованы и сосредоточены на цели. Эти качества позволят вам уверенно держаться на троне и с достоинством носить корону. Вы, безусловно, лучший принц, которого может желать Пронтариат.
Рости поклонился и страх Лернера моментально куда-то испарился. Он впервые услышал, как тот говорил искренним тоном, вежливо и скромно. И этого тайла он подозревал в предательстве? Лернеру сразу же стало стыдно за свои прошлые мысли о Рости. Пусть он и не слишком разговорчивый, не всегда правильно выражает свои мысли и порой бывает резок, но он безумно верен своей родине и никогда не сделает ни ей, ни Оли ничего плохого. Он — тот тайл, на которого действительно можно положиться. Сейчас, смотря на него, Лернер им восхищался. Он хотел стать как он, хотел быть таким же сильным и верным, мочь многое преодолевать в одиночку, без посторонней помощи и поддерживать других, когда им это необходимо.
— Спасибо. — тихо, с задумчивой улыбкой сказал Лернер и пожал Рости руку.
Странно, но именно после этих слов ему стало намного легче. Это прощание словно поставило какую-то жирную точку в одном из этапов его истории, и стало началом новой главы жизни. Дышать стало легче, и Лернер почувствовал, что смог отпустить этих ребят. Ему всё ещё было грустно, но отчего-то и радостно. Может, так на него повлияла поддержка Рости? Может, услышав это, он понял, что в Пронтариате его ждёт что-то хорошее? Нет. Просто впервые в него кто-то поверил. Впервые в этом мире кто-то сказал ему, что он что-то может сам. Другие лишь предлагали свою помощь и желали удачи, но Рости, тот, кто, как думал Лернер, ненавидит его, считает слабым и трусливым, признал его силу, разглядел в нём что-то, что даже Лернер никогда в себе не видел. Это придало ему уверенности и сил для того, чтобы двигаться дальше. Это помогло ему не зацикливаться на депрессивных мыслях о расставании с чем-то, не оглядываться назад, а видеть то, что ждёт его впереди, и смотреть на это не со страхом, а с уверенностью в том, что он это покорит.
Последний раз взглянув на своих спутников, вернее, друзей, он улыбнулся им на прощание. Улыбнулся в последний раз. Оглядел их всех, желая оставить эту картину в своих воспоминаниях на всю жизнь, желая не забыть их лица. Они думали, что как принца, они будут часто его где-нибудь видеть и слышать о нём, но они не подозревали, что за план у него в голове. Лернер чувствовал себя предателем. Наверное, по мнению Пронтариата он им и был. Но Лернер очень старался не думать об этом. Бросив на друзей последний взгляд, он сел в карету, а следом за ним и Оли. Транспорт тронулся, и они въехали в Пронтариат.
Лернер с радостной улыбкой, в которой всё же виднелся оттенок тоски, смотрел в окно, опёршись подбородком на ладонь и о чём-то задумавшись. Оли, дабы не сбивать его настрой, снова достал свою книжку и стал в ней что-то записывать, постоянно поглядывая на Лернера. Но через какое-то время тихонько сказал:
— Жар догадался о твоих планах вернуться на Землю. Он пообещал, что никому не расскажет.
Лернер кивнул. После сегодняшних слов Жара он уже понял, что тот знает его секрет. Это было понятно ещё с того разговора на крыше. Лернер выдал свои эмоции, а вернее, свою любовь к Земле. Но Оли продолжил:
— Он видел, как тебе плохо, и просил передать.
После этих слов он вручил Лернеру какую-то записку с непонятными символами. Лернер взглянул на бумажку и замотал головой, пытаясь её вернуть:
— Я не умею читать ваш язык.
Но тот выставил ладонь вперёд, не позволяя Лернеру избавиться от неё.
— Ничего страшного. Прочтёшь, когда научишься. А ты, как я уже говорил, обучаешься достаточно быстро. Для тебя это пара пустяков, успеешь до побега на Землю.
Лернер слабо улыбнулся, глядя на записку. Наверняка Жар не пытался передать что-то важное, на него это не похоже. Скорее всего это его очередные рассуждения о бытие или признание, что версия Лернера об изучении мира, дабы найти Бога имеет место быть. Что ещё можно от него ожидать? С приятными мыслями Лернер убрал записку в карман и вновь уставился в окно.
Улицы, по всей видимости, и правда были ограждены. Ни одного тайла, ни одного работающего магазина, хотя судя по богатым домам и большому количество торговых лавок здесь обычно много народу. Отсутствие тайлов придавало городу какой-то мёртвый вид, словно в нём случился апокалипсис. Но, тем не менее, не наблюдая тайлов, что бросались бы к карете и махали бы промелькнувшему в её окне принцу, Лернеру становилось спокойнее. На душе царили безмятежность и покой. Закрытые прилавки с едой под навесами, узенькие переулки между двух-трёхэтажными неповторимыми домами, выглядящие далеко неестественно для Земного взора: часто сплетённые между собой крыши, имеющие какой-то закрученный вверх вид, много соединительных мостов над улицами, из-за чего город казался многоэтажным, кое-где отсутствующие стены, позволяющие свободно входить и выходить, много фонарей вдоль улиц, имеющих вид каких-то высоких цветов, внутри которых также находились огненные лекены, и посаженные между тротуаром и проезжей частью фруктовые деревья. Всё здесь было каким-то непонятным, немного неестественным, но от этого лишь более прекрасным. Атмосфера царила радостная, но в то же время молчаливая.
Но чем ближе они подбирались к замку, тем больше шума слышалось с улицы. Были какие-то радостные возгласы, свист, музыка, бесконечная болтовня, и это заставляло бабочек в животе Лернера порхать сильнее от волнения. Все собрались возле замка чтобы встретить пропавшего восемнадцать лет назад принца. Через несколько часов должен был наступить закат, а пока ещё было очень светло. Но как бы сильно Лернер ни волновался, происходящее вокруг всё равно ему нравилось. Эмоции захлёстывали его с головой. И вот, они въехали на главную площадь. Толпа взорвалась визгом и аплодисментами, а Лернер сжал ладони в кулаки, сев на центр сидения, подальше от окон, дабы тайлы не увидели его раньше времени.
Карета сделала небольшой крюк, встав боком, и Лернер заметил в окне два силуэта в белом. Это были они, король с принцем. Разглядеть их с такого расстояния не представлялось возможным, но гадать не приходилось: их шерсть была белой, как у него, но и волосы были такими же. Лернер дрогнувшим голосом спросил Оли:
— Как я выгляжу?
И тот, радостно улыбнувшись, ответил:
— Как принц. Идём.
Лернер с улыбкой кивнул, и Оли открыл дверь.
Толпа закричала похлеще прежнего. Первым вышел Оли и подал руку Лернеру, дабы помочь ему спуститься. Лернер принял его руку и шагнул навстречу свету. Сердце замерло. Дыхание перехватило. Свет нардова ударил в глаза, ненадолго его ослепив. Казалось, на момент наступила абсолютная тишина, но на самом деле у него просто зазвенело в ушах от слишком громких оваций пронтарианей и громкой музыки, что пронизывала его насквозь, отдавая в груди. От волнения он, выйдя из кареты, не смог выпустить руку Оли, сжимая её со всей силой, но поняв, что тот её расслабил, желая разомкнуть, всё же отпустил. Перед ним была постелена белая ковровая дорожка, по бокам — заборчики и стража, не позволяющие гражданам приблизиться к принцу. А прямо… Прямо стояла его родная семья. Лернер, осматриваясь вокруг широко распахнутыми глазами и забыв при этом улыбаться, ритмично приближался к стоящему перед ним огромному белому замку. Сперва он оглядел толпу, желая найти среди них кого-то знакомого, но потом сосредоточил взгляд на короле с принцем. Он до сих пор с трудом верил в действительность происходящего. Голова кружилась то ли от волнения, то ли от палящего светила. Мыслей либо оказывалось слишком много, либо не было ни одной. Растерянный, он не знал, как себя вести. В голове вспыхнули слова Оли: «Не притворяйся ни серьёзным, ни легкомысленным, дай им представление о тебе настоящем». И это позволило Лернеру кое-как взять себя в руки. Он подошёл к низким ступеням замка, на вершине которых, на высоте нескольких сантиметров над землёй, всего в трёх метрах от него стояли король с принцем в военно-праздничных одеждах с теми самыми переливающимися брошками Равенства. Лернер больше не смел сделать ни шага. Он стоял, озарённый дневным светом, когда король с принцем оказались в тени замка. Он смотрел на них, не в силах что-либо сделать или сказать. Он просто рассматривал свою семью, которую никогда не знал. Кла оказался точно таким же, как на картинах, где его изображали — с доброй и заботливой улыбкой, белыми шелковистыми волосами, практически доходящими до плеч, и с сияющей белой королевской короной. Он выглядел счастливым, но старался сдерживать эти чувства, дабы не напугать Лернера. При взгляде на него сердце замирало от какого-то знакомого и родного чувства. Что-то в груди рвалось к ним, словно помнило, что это — его семья, что среди них его место. А по правую руку от короля стоял принц Нерр. Его глаза были словно стеклянные. Ни одной эмоции не отображалось на его каменном лице, словно он и не знал, что это такое — чувствовать. Он смотрел на Лернера как машина, ничего не выражая и не выдавая своих намерений. Лернер не сразу понял, как этот тайл может являться лучшим другом Оли, и почему тот так тепло о нём отзывался. Парень явно не был в восторге от встречи, что немного сбило Лернера с толку. По разным сторонам от них и немного позади стояли и другие тайлы с брошками, другие члены Равенства, среди которых своё место занял и Оли.
И в этот момент Лернер улыбнулся. Легко, словно улыбался своему давнему знакомому, словно тысячу раз это делал, словно успел отрепетировать это перед зеркалом. Словно уже проходил через всё это, знал всё наперёд и был ко всему готов. Он хотел показать им себя настоящего, хотел показаться не таким растерянным, хотя уже было поздновато, но король, увидев его улыбку, улыбнулся в ответ. Но его улыбка была другой — он её не изображал, не пытался её показать. Она передавала его настоящие чувства и эмоции. Это была настоящая улыбка любящего отца.
Король стал шаг за шагом медленно к нему спускаться. За ним также последовал и его первенец. Кто-то из слуг поднёс корону на подушке, и король, взяв её, громко заговорил, быстро обведя толпу взглядом и снова посмотрев на Лернера.
— Я, колено тайлов, — раздался его стойкий голос, от которого Лернер дрогнул, а улыбка на его лице снова сменилась недоумением, — Первый и единственный король Пронтариата, муж королевы Таймира Мервены, отец принца Нерра, Кла, возвращаю на законное место и вручаю корону своему младшему сыну, что был потерян много лет назад, и, наконец, нашёлся, обретя настоящий дом — Лернеру.
С этими словами он опустил на голову Лернера корону, который всё это время не моргая не отводил взгляда со своего кровного отца. Почувствовав на своей голове тяжёлую корону, Лернер, наконец, понял, что это всё по-настоящему. Очередной шаг сделан, очередные меры предприняты. Он — принц. Назад пути нет.
И внезапно король обнял его на глазах у всего народа. Это было резко и неожиданно, Лернер покачнулся от такого толчка, и внезапно почувствовал запах своего отца — пахло бумагой и какими-то пряностями. Запах, присущий настоящему королю. Лернер, дабы не показаться грубым, тоже легонько до него дотронулся, и почувствовал, как король из-за этого резко выдохнул от счастья. Он и правда был безумно рад вернуть давно пропавшего сына, и правда мучился столько лет без него и горевал. Он и правда безумно его любил, и чтобы понять это, не нужно было спрашивать. Это чувствовалось. Через его аккуратные, но в тоже время крепкие объятия, через неритмичные то глубокие, то короткие вдохи, через частоту биения его беспокойного сердца. Наверняка он очень переживал за то, как Лернер доберётся сюда, и сейчас, дабы успокоиться, привести свои эмоции в порядок, сжал его в своих объятьях, ограждая от внешнего мира. В какой-то момент его грудь внезапно задёргалась, и Лернер понял, что король плачет. Кла наклонил голову и упёрся носом в его плечо, а с его головы внезапно упала корона, но Нерр успел её поймать. Они так стояли пару минут, и Лернер, чувствуя и слыша, как плачет его отец, тоже прижал его крепче к себе, желая утешить. Этот момент был таким необычным, нестандартным, неправильным… Но в то же время был очень важным для них обоих. Лернер не знал его, а он не знал Лернера. Но это почему-то не помешало королю расплакаться на его плече, показать свои истинные эмоции, показать свою слабость перед ним и перед всем народом. Чувствуя его доверие, его уязвимость, Лернер вспомнил своего папу. Того папу, что до сих пор следил за модой и старался быть с детьми на одной волне. Того папу, что, пробуя выпечку Саши, всегда улыбался, даже когда это было отвратительно, и предлагал попробовать Лернеру. Того папу, что обожал в выходные водить их с сестрой на аттракционы или в кино. Того папу, что никогда не устраивал трагедию, если Лернер царапал коленки, а лишь смеялся, хлопая его по спине и называя настоящим мужиком. Того папу, что ненавидел изюм, и даже когда как-то раз соседи угостили его пирогом с изюмом, пока он рисовал, и уселись рядом с ним, выковырял весь изюм и использовал его в своей картине, дабы соседи ничего не заподозрили.
— Папа… — случайно шёпотом произнёс он, и почувствовал, что Кла лишь сильнее прижал его к себе.
Но его настоящий папа не был королём. Он был художником и обучал его алгебре с геометрией на домашнем обучении. Он мог часами говорить о каких-то выставках, пока Лернер с Сашей притворялись, что слушают его, часто что-нибудь забывал дома, из-за этого по несколько раз возвращался и получал выговоры с разных работ, куда раньше пытался устроиться. Он достаточно беспечный для взрослого человека, но всё же ответственности ему хватает как раз на то, чтобы быть отличным папой для своих детей. Кла был кровным отцом Лернера, но тот никогда бы не смог назвать его папой, даже если бы они до конца жизни были бы вместе и знали друг друга как облупленных. Папу Кла бы никогда не смог заменить. Лернер зажмурил глаза, и из них тоже потекли слёзы. Он хотел домой. Хотел к папе с мамой, хотел к Саше и друзьям. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, потерявшимся где-то в людном переулке и рыдающим во весь голос. Все проходят мимо, а кто подходит, пытается его утешить и куда-то увести. Куда-то в другое место, не домой. А он всё плачет и плачет. Ему плохо, он хочет к своей семье, но не может её найти. Вместо этого его пихают в другую семью, совсем для него чужую. С богатствами, роскошью и статусом. Но не здесь его место. И оно никогда не будет здесь. Он хочет домой и для этого он приложит все свои силы, откажется от всего и сделает что угодно, лишь бы вернуть себе ту жизнь, которая ждёт его на Земле.
В конце концов Кла всё же отпустил его, снова надел на свою голову корону и простёр руки к народу:
— Поприветствуйте — принц Лернер!
И снова все зааплодировали, а музыка заиграла с новой силой. Лернер всё ещё стоял спиной к тайлам и увидел, как тайлы, стоящие возле замка, члены Равенства, тоже аплодируют, включая Оли. Лернер медленно повернулся в сторону народа Пронтариата, осматривая тайлов, и всё ещё не верил, что он действительно стоит здесь, в богатой белой одежде и с короной на голове, а все пронтариане собрались здесь специально для того, чтобы его увидеть и порадоваться, что их принц наконец-то вернулся домой. Дом… Такое простое слово, скрывающее такое огромное значение. Место, в котором ты чувствуешь себя хорошо, чувствуешь себя в безопасности и где не надо притворяться кем-то другим… Место, которое ты действительно любишь и в которое всегда хочешь вернуться. И для Лернера это не Тайлага.
Привет! Я самый обычный писатель, как и многие, только, возможно, слишком жизнерадостная и энергичная, что вполне адекватно для подростка))
