— Не совсем так, — сказал Миоци.- У тебя, однако, остались замечательные воспоминания об обучении в Белых горах!

— Если бы ты знал, с какой радостью я каждый раз ложусь на перину, после того как покинул Белые горы! Правда, выспаться, как следует, так и не удается… У тебя тоже, как я вижу, изменились привычки, — голубые глаза Игэа задиристо блеснули — в них не осталось и тени того страха и нечеловеческой усталости, которые так поразили его друга в Иокамме.

— Эта комната, что ты мне отвел, просто поражает своей роскошью, а ложе — мягчайшее, да еще и позолоченное! Старшего наставника просто удар хватил бы от такого невоздержания… Думаю, что у тебя во дворце таких комнат — пятьдесят, не меньше. Видел бы ло-Иэ, как живет его ученик, всегда стремившийся ограничивать себя во всем, чтобы познать Великого Уснувшего!

Игэа расхохотался. Рассмеялся и Миоци.

— Ты только не обижайся, пожалуйста, на меня, — спохватился Игэа. — Я это так просто сказал. Я понимаю, у тебя такое общественное положение. Если бы ты не был ли-шо-шутииком, никто бы не смог меня вытащить из этой проклятой тюрьмы.

Он смущенно затеребил вышитый ворот рубахи.

Миоци подозвал раба-гонца и отдал ему послание Игэа.

— Ты можешь остаться на ночь в моем имении, — вставил Игэа. — Тебя будут рады увидеть снова. Ведь это ты, Нээ, ездил с первой вестью?

— Да, мкэ. Я передал на словах все, как мне велел господин ли-шо, — ответил Нээ