Нилшицэа сглотнул слюну и уставился на Миоци.

— Противно благости Шу-эна! Отпустим его! Довольно, нечего судить белогорца! — раздались выкрики с мест. — Белые горы — оплот Аэолы! Отпустим! Противно благости! Пусть лечится!

      Хранитель башни сделал согласный жест. Он был старейшим членом Иокамма, и судьба Игэа Игэ была решена.

      Зал быстро опустел. Рабы уносили на роскошных носилках старейших и знатнейших, более простые уходили своими ногами, мечтая скрыться в водах несвященных водоемов в своих садах…

      Миоци подошел к Игэа, сидевшему на полу и обнимавшему колонну.

— Пойдем, Игэа! Ты свободен! Эалиэ!

Он протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Вместо этого бывший узник встал на колени и поклонился ему. Миоци возмущенно поднял его:

— Перестань! Ты белогорец, откуда у тебя эти привычки ууртовцев!

— Аирэи, я думал, что это — бред… когда я тебя увидал… Ты спас моих Аэй и малышку! Эалиэ! Друг мой!

Он с трудом говорил.

— Идем, дружище, — тебя заждались дома.

Миоци набросил на его обнаженные плечи свой плащ.

— Зачем? — запротестовал Игэа. — Я весь пропах тюремной вонью. Четверо суток в их подвалах…

Он покачнулся и, потеряв сознание, осел на землю,

…Когда рабы вынесли его на воздух, Игэа открыл глаза:

— Куда мы едем? — спросил он, слыша стук копыт лошадей и чувствуя покачивание повозки.

— Ко мне, — сказал Миоци, склоняясь над ним. — Выпей вина.