Ни воевода, ни врач не успели помешать девушке запустить в брата подсвечником, который, впрочем, врезался в закрывшуюся дверь.

— Да, Игэа, — потер лоб Зарэо. – Ты не хотел бы повидать нового великого жреца, ли-шо-Миоци?

Лицо Игэа словно окаменело, сияние его глаз потухло. Тихим, невыразительным голосом он проговорил, поправляя плащ, укутывающий его правое плечо:

— Нет, Зарэо, нет. Спасибо.

Зарэо тяжело вздохнул.

— Ли-Игэа, — нарушила неловкую тишину Раогай, — а можно, вы снова начнете учить меня фроуэрскому языку?

— Что ж, — улыбнулся светловолосый фроуэрец, — я не против. Давай начнем заниматься снова.

— А ваша жена, Аэй, знает фроуэрский? – полюбопытствовала дочь воеводы.

— Да, Аэй знает много языков. Фроуэрский,  и свой язык, соэтамо, и ваш, аэольский, и язык степняков – ее отец ведь был степняком, одним из спутников великого Цангэ.

— Цангэ? – удивился Зарэо. – Это же тот самый великий вождь степняков, который был убит своими же, стрелой в спину, когда вел подмогу к битве при Ли-Тиоэй?

— Да. Это тот самый Цангэ. А отец Аэй после гибели Цангэ все-таки пришел к Ли-Тиоэй, сражался там… а потом много странствовал и взял жену с островов Соиэнау, где живет народ соэтамо.

— Они чтут Царицу Неба?

— Да, да, — ответил Игэа – задумчиво, словно рассеянно. – Царицу Неба.

Зарэо кивнул головой – печально и понимающе.

— А наша мама ведь тоже знала фроуэрский? – спросила вдруг дочь воеводы.