— Спасибо, учитель Иэ!

Миоци поцеловал его руку. Иэ коснулся его головы, благословляя.

-Теперь ты – ли-шо-шутиик, и полностью свободен. Ты заберешь Ийу к себе?

-Ийу? Так ты не знаешь?

-Не знаю чего?

— Община дев Шу-эна близ Ли-Тиоэй разорена.

— А Ийа-малышка? – в волнении воскликнул старик.

— О ней мне ничего не известно. Но я найду ее, во что бы то ни стало.

— Сколько ей лет? – вдруг спросил старик встревожено.

— Семнадцатый.

— Тебе будет очень сложно ее найти, — покачал головой Иэ. – Когда девушкам в этих общинах исполняется шестнадцать лет, им меняют имя.

— Я знаю про это, — кивнул Аирэи Миоци.

— Ты знаешь ее новое имя? – просиял старик.

— Нет, увы, учитель Иэ. Но у нее есть серьги нашего рода. По ним я всегда смогу узнать ее, даже если она не узнает меня.

— Да… Серебряные серьги… Они ведь от матери ей достались, от Ийи-старшей? – спросил Иэ.

— Да, от нашей матери, Ийи Ллоиэ.

Старик кивнул, и они молча пошли вниз по склону горы.

Над кромкой гор сияло утреннее солнце.

Лук Всесветлого
— Твой отец будет очень сердит на тебя, дитя.
— Он не скоро узнает, матушка Лаоэй. Он в лагере со своими воинами.
Высокая девушка-подросток тряхнула рыжей копной волос и тронула тетиву старого лука, который она держала на коленях.
— Зачем тебе боевой лук, матушка Лаоэй? – спросила она. — На дев Шу-эна и так никто не осмелится напасть.
Девушка звонко засмеялась, и седовласая женщина в синем покрывале, которую та называла «матушка Лаоэй», улыбнулась ей.
— А вдруг, Раогай? Никогда нельзя быть уверенной в своей безопасности. Дай-ка мне эту опасную игрушку.
Она протянула руку — забрать лук у Раогай. Поднявшись с циновки, Лаоэй босиком прошла до дальнего угла хижины, и, привстав на цыпочки, повесила лук на стену.
— Ты что же, матушка Лаоэй, умеешь стрелять из него?
Раогай подошла к ней и встала за ее спиной, вдыхая легкий запах ее белых волос и чистой, свежей рубахи. Живя одиноко, старица — дева Шу-эна — была удивительно опрятна и свою хижину в низовьях водопада содержала в уютной чистоте.
Здесь в образцовом порядке была расставлена немудреная посуда, печь всегда сияла белизной, а сундук со старым замком был покрыт затейливо вышитыми накидками. Солнечные зайчики прыгали по прозрачной воде в  умывальнике, а в корзине для свитков лежал всего один, аккуратно застегнутый серебряной пряжкой, зачитанный свиток — самая, пожалуй, дорогая вещь в этой прибрежной хижине, если не считать лука.